Светоч русской земли (СИ)

Пимен остановился в Манганском монастыре, невдалеке от Софии. С Фёдором они ежедневно встречались в секретах патриархии и раскланивались. Фёдор каждый раз, поглядывая на лицо Пимена - здесь, в столице православия, утратившее образ надменного величия, сущего в нём на Руси, где Пимена окружала и поддерживала святость сана, - чувствовал гадливость. И всё же приходилось, и разговаривать, и величать владыкой... Хочешь, не хочешь, а пребывание на чужбине сближает всех!

Пимен был свой подлец, отечественный, а греки, которым он раздавал сейчас московское серебро, были подлецы чужие и потому казались порой Фёдору все на одно лицо: велеречивые и ласково-увёртливые в отличие от напористо-грубых и по-своему прямых латинян. Зная историю, читав и Малалу, и Пселла, и Хониата, и Константина Багрянородного, и десятки иных историков, философов, богословов, Фёдор порой изумлялся: куда делась греческая спесь, заставлявшая их в прежние века считать всех прочих варварами, а Русь называть Скифией? Как быстро сменилась она угодничеством и трусостью! Не уже ли и с русичами это когда-нибудь может произойти? Впрочем, последнюю мысль Фёдор отбрасывал от себя.

Дело, однако, хоть и с медлительностью и проволочками, двигалось, и уже яснело кое-что, неясное прежде. И вот тут-то Фёдор и начал задумываться всё больше.

Киприан уехал, и делиться своими сомнениями ему стало не с кем. А неясности начались вот отчего.

Как-то слишком легко, невзирая на все приносы и подкупы, соглашались греки снять с митрополии Пимена! Похоже, было, что это - давным-давно готовое решение. Вечерами он сидел без сна, отослав своих спутников, воскрешая мысленным взором эти непроницаемые лица, и думал. Почему патриарх Нил сегодня на приёме посмотрел на него с чуть заметным сокрушением? Что они все скрывают от него? Зачем хартофилакт столь въедливо и много являл ему прежние соборные решения? Ну да! Тогда собирались снять сан с обоих, Пимена и Киприана, но ведь ради Дионисия, которого теперь уже нет?!

Почто нотарий расспрашивал намедни княжого боярина Трофима Шохова о здоровье Дмитрия Иваныча, добиваясь ответа: не болен ли великий князь? Или Пимен чего наговорил? И что за красная мантия мелькнула перед ним в глубине перехода в патриаршии палаты сегодня утром? Мелькнула и исчезла на каменной лестнице... Католики в палатах главы православной церкви... Зачем?

О чём, о каких труднотах предупреждал его дядя Сергий, отправляя в путь?

Настоятель монастыря ничего не ведал и разводил руками. А истина между тем была рядом, и являлась простой, и ведома была многим, если не всем!

Фёдор лежал, отбросив домотканое, пахнущее шерстью одеяло, и думал. Скоро иноки пойдут к полуночнице, а он всё не мог заснуть. Чего он страшился? Дела шли превосходно! Скоро соберётся синклит, с Пимена снимут сан... Фёдор спустил ноги с постели, вышел на двор. Будильник на башне ворот ударил в бронзовую доску, отмечая час пополуночи, кашляя, побрёл в свою каморку. Чуть помедлив, Фёдор сквозь калитку, откинув щеколду, протиснулся на улицу.

Кто-то окликнул его чуть слышно. Облитый лунным светом, к нему шёл, закутанный в хламиду с капюшоном монах. Проходя мимо, шёпотом назвал монастырь близ Влахерн и, уже удаляясь, добавил: "Завтра ночью!"

Фёдор дёрнулся догнать инока, но что-то подсказало ему, что этого делать нельзя. Он подошёл к лазу в городской стене, через который они с Киприаном выходили на берег. В проходе оглянулся, не идут ли за ним. Помедлил, но всё - спокойно. Фёдор, уже усмехаясь собственным подозрениям, вышел на пахнущий водорослями и морем простор. Усыпанная звёздами твердь баюкала рыбачьи челны. Рыбаки станут собираться здесь только после полуночи, теперь же вокруг были одиночество и тишина, залитые светом луны. Вот что-то шевельнулось в отдалении. Кошка? Бродячий пёс? Или согбенная монашеская фигура? Он пошёл вдоль берега, боковым зрением изучая глубину теней за носами лодок. Да, конечно, и не кошка, и не пёс! Человек прятался от него, и Фёдор не счёл нужным показывать, что увидел его. Ясно одно: если это ночной тать, а не один из тех мореходов, что доставляют товар с турецкого берега, минуя греческих береговых сбиров, то за ним следят. Да и станет ли грек с неклеймёным товаром бояться одинокого русского инока? И потом, если он возит свой товар, то где - его барка, где - товарищи? А если тать... Фёдор, почувствовав мурашки, оглянулся. Придержал шаги, повернул назад. Фигура, облитая луной, шмыгнула в тень лодки. Фёдор, сдерживая шаги, дошёл до лаза. Заглянул под каменный свод - а что, если другой прячется там, и они захотят его обокрасть и прирезать? Хотя многое ли можно взять у инока!