Светоч русской земли (СИ)

На Руси лечили знахари, которые были знатоками целебных трав и костоправами.

Зодчество, литейное дело, кузнечное и кожевенное производства, столярное, плотницкое, ткацкое и прочие ремёсла имели свои традиции и свою "школу", свои навыки, передававшиеся от мастера к мастеру, так что древнерусский строитель подчас знал больше современного архитектора, справляясь со всеми видами сложных, совмещённых и многоярусных, сводчатых перекрытий, знал тайны обжига кирпича и растворов, выдерживающих, вот уже ряд веков, наши ветра, дожди и зимы. Кузнецы ведали секретами ковки многослойных, с твёрдой серединой, самозатачивающихся лезвий, умели наводить "мороз", "синь", золотое и серебряное письмо на металл.

Тогдашний мастер широтой знаний и навыком работы превосходил современного инженера!

Всё это необходимо помнить, чтобы понимать, почему тогдашнее население успевало так много сделать, с такой быстротой возводило порушенные города, воздвигало храмы, осваивало и распахивало лесные пустыни русского Севера, вело торговые операции на расстояниях в тысячи вёрст, перебрасывая товары Бухары или Кафы во Владимир, Тверь и Псков, смоленский хлеб в Великий Новгород, а пушнину, кожи, рыбий зуб и тюленье сало с севера в Данию, Италию и Царьград. На тысячи поприщ везли железо, рыбу, соль и зерно. Уже в одиннадцатом веке Великий Новгород снабжался суздальским хлебом, а в XIV - XV веках хлеб везли в Великий Новгород с Кокшеньги и Ваги через Двину и Белое море, со многими переволоками и перегрузами в пути.

Всё это требовало и высокой техники, и высочайшей организации труда, и толковой, совестливой, знающей администрации. И всё это было, и составляло основу и силу Руси, ту силу, на которую опирались русские князья, "собиравшие" землю. Но было и другое в ту пору на Руси! Был духовный упадок, разброд в князьях, свары и ссоры, обернувшиеся неспособностью организовать сопротивление орде Батыя: многие города сдавались без боя, воеводы прятались, чая пересидеть беду, великий князь Юрий бросил стольный город Владимир с семьёй на произвол судьбы и на поругание врагу и погиб на Сити, где монголы не столько ратились с русичами, сколько истребляли бегущих. Редкие всплески героизма пропадали впустую, ибо ратники княжеских дружин, не овеянные духом жертвенности, думали больше о наживе, чем о защите страны, и когда им пришлось встретить грозного и сплочённого врага, бежали.

В те же годы ростовщичество иссушало Владимир едва ли не страшнее, чем татарское разорение, разброд власти тяжелее всего ложился на плечи смердов, которых зорили все подряд, бояре тонули в роскоши, в городах возводились белокаменные храмы, ювелирное дело достигло неслыханной высоты и совершенства. И в этой богатой, изобильной и обширной стране граждане буквально съедали друг друга, забыв о христианском Братстве и Любви... И татарский погром был карой за грехи.

И потому главными проблемами тех двух столетий (XII - XIV) были проблемы не бытия, а духовной жизни, осознания Русью своего единства в братней Любви всех русичей, и своего назначения в мире, осознания всеми гражданами своей жертвенной предназначенности, без чего не вышла бы русская рать на поле Куликово и не состоялась бы, не возникла из небытия Московская Русь.

Глава 16

На том мерине, который был вручён ему с младшим братишкой в общее пользование, Варфоломей и приехал в Ростов, в училище, постигать чтение и письмо. Он отправился учиться на шестом году жизни.

Ростов ошеломил ребёнка. Он тут бывал не один раз, но всегда с родителями, в отцовском возке, чаще всего рядом с матерью. Но сегодня всё было иначе. Они одни подъехали со Стефаном к коновязям. Множество коней в богатых уборах, иные под шёлковыми попонами, множество разодетых стремянных, смех, шутки, ржание и топот коней, - всё разом ринулось на него.

Старик Прокофий принял повод его коня, и Варфоломей уже со страхом, выпростав ноги из стремян, сполз со спины лошади на почти лишённую травы, истоптанную копытами и усыпанную навозом землю. Тут, ныряя под брюха коней, увёртываясь от копыт, он заспешил за Стефаном, который шагал, почти волоча Варфоломея за собой. Одну ручонку вдев в ладонь брата, другой поддерживал торбу с Псалтырью, писалом и вощаницами (туда же был положен и берестяной туесок с куском пирога и парой крутых яиц с завёрнутой в тряпицу солью), Варфоломей вертел головой, стараясь не потерять дороги, не заблудиться, если бы пришлось идти одному, среди этих теремов, возвышенных крылец, коновязей, телег и заборов, и, чувствуя: оставь его Стефан одного, и он уже дороги назад не найдёт!