Светоч русской земли (СИ)

Сергий попытался поднять руку, но не смог. Его глаза, полуприкрытые веками, бродили по келье, по лицам, никого не узнавая, но вот остановились на Фёдоре, и улыбка коснулся его щёк. Фёдор схватил холодеющие руки наставника и уже не отпускал до конца. Сергий дышал всё тише. Ещё раз блеснул его взор из-под полусмеженных век и стал угасать, холодеть, теряя блеск, и руки остыли. В тишине кельи только слышалось редкое, хриплое, чуть различимое дыхание. Но вот Сергий дёрнулся, вытянулся под одеялом, по телу пробежала дрожь, руки ожили, ухватив пальцы Фёдора, - и одрябли, потеряв последние искры жизни. Дыхание Сергия прервалось, а лицо стало холодеть, молодея на глазах. Уходили печаль и страдание, разглаживались морщины лица. Происходило чудо. Сергий переселялся в Тот, Лучший мир. Все молчали и не двигались, потрясённые. И только молодой монашек в заднем ряду, начал рыдать, и эти рыдания рвались, разрывая тишину... Но вот инок справился с собой, смолк, и тогда, сначала тихо, а потом всё громче, поднялся хор голосов, поющих канон на отлучение души от тела, сложенный Иоанном Дамаскином в Синайской пустыне!..

Похоронили Сергия там и так, как он велел, недалеко от кельи, в вырубленной им колоде.

Глава 11

События редко зависят от воли одного человека и редко с ним одним и кончаются. Борьба за Нижний Новгород, начатая московскими володетелями едва ли не полвека назад, подходила к концу. Василий в Орде высидел серебром и упрямством ярлык на Нижний Новгород под Борисом Константиновичем.

Вернувшись, ещё в Коломне получил грамоту, что в Великом Новгороде без него решили: "На суд к митрополиту не ездить, а судиться своим судом у архиепископа", грамота о чём по приговору всего города была положена в ларь святой Софии. В гневе решил послать полки на Великий Новгород, да Данило Феофаныч окоротил:

- Сперва, княже, пошли бояр! Крови б не нать!

Василий раздул ноздри, но не сказал ничего. Склоняя голову, первый полез наружу, едва не задев теменем притолоку.

"Сергия, вот кого не хватает ныне!" - помыслил уже на дворе, когда ветер бросил ему в лицо горсть снежной крупки.

В церкви обняла благость. Ревел хор. В кострах свечного пламени лики Феофановых праведников и жён, святых воинов, мучеников, апостолов и пророков взирали с ещё не просохших стен. Василий огляделся и почувствовал, что Феофан Грек в чём-то упредил его сегодняшнее состояние, эту смесь усталости, ярости, чаяний и надежд, придав человеческому метанию Высокий, Надмирный, Неземной смысл. Святые мужи, прошедшие гнев и отчаяние, испытавшие и муки, и изнеможение духовных сил и одолевшие всё это, возвысившиеся над земными срамом и суетой, взирали на него с Горней выси и из Того мира протягивали к нему стрелы своих Усилий и Воль. Феофан был страстен, угрюм, трагичен и велик. Его живопись нельзя было назвать наивной или ранней. Крушение Византийской империи стояло у него за спиной, высвечивая трагическим пламенем фигуры его святых.

Василий поёжился. Художник не был ему близок, но поднимал, заставлял мыслить и звал к Преодолению и Борьбе. Хорошо, что он пришёл сюда, а не отстоял службу в домовой часовенке! Хорошо, что увидел работу мастера, заставившую его устыдиться собственной минутной слабости.

Он, достояв службу, принял причастие. В толпе придворных прошёл назад, в терем набитый до отказа. Справился, хорошо ли покормят ратных и возчиков, вернувшихся с ним из похода. Пригласил старшего, Ивана Фёдорова, к своему княжому столу.

Согрелся только за ухой из осетровых тешек, захмелел. В изложню Василия отводили под руки, а он вырывался, бормотал, что тесть ему - не указ, что литвинов он разобьёт, что новгородские ухорезы зарвались и он их проучит.

Утром пришла благая весть из Нижнего Новгорода. Тамошние бояре задавались за великого князя и ждали подхода московской рати, чтобы сдать город Василию.

Старый князь Борис, свергнутый московитами, умер спустя полтора года в Суздале, в лето 1394-е. За полгода до того скончалась и его супруга. Но оставались сыновья, оставались племянники.

Город неоднократно пытались забрать под себя Дмитричи, Семён с Кирдяпой. Семён в 1395 году даже вступил в город с татарами, которые ограбили Нижний Новгород, после чего ушли, а за ними убежал и князь, вызвавший татарскими грабежами возмущение города...

Многое перебывало за протекшие с того времени три десятка лет. Почесть город окончательно своим Василий Дмитрич смог только перед смертью, в 1425 году.

Глава 12