Светоч русской земли (СИ)

Свадьбу старшего сына Стефана с Анной, внучкой протопопа, Кирилл с Марией решили отпраздновать шумно. Пекли и стряпали на полгородка. Пусть не было питий и блюд иноземных, за то своих наготовили вволю. Кулебяки и расстегаи, полтеи дичины и баранины, копчёные поросячьи и медвежьи окорока, птица и дичь, пироги, пряженцы, загибушки и шаньги, медовые коржи, каши и кисели, бычачий студень и разварная уха из окуней и налимов, - не считая грибов, капусты, редьки, лесных ягод и орехов, сваренных в меду... И хоть миски и тарелки были деревянные и глиняные - не хуже прежнего боярского получился стол! Мария, выходя в клеть, озирала приготовленное изобилие, и двадцать бочонков янтарного пива, сваренного к свадьбе из ржаного солода, тоже не должны были опозорить хозяев!

Дружками у Стефана были оба брата и младшие Тормосовы. Варфоломей, перевязанный через плечо полотенцем, чувствовал то же, что и у всех, возбуждение, хоть и отказался опружить по ковшу пива, как предложил Тормосов перед тем, как ехать за невестой.

Свадебный поезд в лентах и бубенцах промчался, громыхая, по Радонежу из конца в конец со свистом и улюлюканьем и уж потом, заворотив, сгрудился у дома невесты, под смех, крики и возгласы конных поезжан выплачивая пивом и калачами воротнюю дань загородившим въезд парням и девчатам.

Варфоломей боялся увидеть Нюшу. Но в многолюдстве, шуме и гаме, среди мелькающих лиц подружек, стряпей, вывожальщиц, родственниц и гостей и гостий, в колеблемом свете свечей, её было трудно и рассмотреть. Ни за столом невесты, ни в церкви ему так и не довелось увидеть близко лица Нюши. И только уже когда молодых привезли в дом и сват ржаными пирогами, скусив кончики (не выколоть бы глаз молодой!), снял платок со склонённой головы Нюши, увидел Варфоломей её разгорячённое, с пятнами румянца, с широко открытыми глазами, счастливо-испуганное и растерянное лицо. Она едва ли кого видела, едва ли слышала что-либо. Крики, песни, шум и возгласы пирующих - всё летело мимо неё. Она вставала, подставляла лицо под поцелуи Стефана и Варфоломей был рад тогда, что ему надо было подавать и разносить блюда, а не сидеть против молодых, глядя на эти ласки, за которыми означивалось то, о чём ему даже и думать не хотелось.

От духоты, шума и угара у него разболелась голова, и, улучив момент, когда молодых повели в горницу укладывать на ржаные снопы, Варфоломей выскользнул на улицу, пробрался сквозь толпу глядельщиков, окружавших терем, и, увильнув на зады и оставшись один, зарыдал, уцепившись руками за выступ амбарного бревна, вздрагивая, трясясь, теряя силы и обвисая, трогая зачем-то ладонями репьи, шмыгая носом, слыша, как слёзы падают на подсохшие листья...

Слёзы окончились. Варфоломей вытер полотенцем лицо, постоял и, приходя в себя, покрутил головой. От только что испытанного приступа одиночества всё ещё оставалось жжение в груди. Вспомнилось, как Нюша, приоткрывая рот, протягивала ложку, кормя Стефана за свадебным столом, и боялась замарать ему лицо кашей. А, когда ложка перешла в руки Стефана, зажмурила глаза и рот открыла широко, словно галчонок... Он улыбнулся, вытер слёзы и пошёл в терем...

Застолье продолжалось и ещё день, и ещё. Назавтра молодая мела горницу, выбирая дарёные деньги из сора. На третий день всей свадьбой ходили к тёще, на блины...

Вечером третьего дня Нюша столкнулась с Варфоломеем в сенях, нос к носу. Глядя на него сияющими глазами и прижимая ладони к вискам, протараторила:

- Ничего не понимаю! Наверно, счастливая! Только ты меня тоже не бросай, слышишь?

Обняла, поцеловала и убежала...

Она так изменилась за эти два дня, что Варфоломей, оставшись один, долго склеивал и не мог склеить образ той, прежней Нюши, и этой, нынешней...

Глава 11

Для Стефана с Нюшей по весне намерились срубить терем, пока же пополнившееся семейство Кирилла помещалось за одним столом, и только ночевать молодые уходили в клеть. Поэтому весь медовый месяц притирка молодых друг к другу происходила на глазах у Варфоломея, рождая в нём, то боль, то недоумение. Приходилось наблюдать капризы и ссоры молодых, перемежаемые вспышками едва прикрытой чувственности, обиды друг на друга и то, как Нюша со Стефаном, сидя за общим столом, переставали замечать окружающих, и тогда взрослые отводили глаза, а за ними и Варфоломей с Петром старались отвлечься чем-нибудь или затевали разговор.

Нюша ещё плоховато стряпала, не умела приказать слугам, не справлялась со стиркой и шитьём. Стефан гневался, сводя брови, и Варфоломей наблюдал, как вздрагивают губы Нюши.

Во время одной из размолвок, с глазу на глаз, Стефан ударил Нюшу, и та с криком выбежала из клети, держась за щёку. Варфоломей возвращался из конюшни. Кровь прилила ему в голову... В этот миг на крыльцо вышла мать.

- Олфоромей! - позвала она. Он обернулся на зов матери, но не двинулся с места. Голос Марии был строг. - Олфоромей! - повторила она. - Поди сюда!

Набычившись, он двинулся к крыльцу.