Светоч (СИ)

На Кенноре Хельму не понравилось. Его нервировали чужие взгляды и прикосновения — находиться в центре внимания оказалось до одури неприятно. Хороший пилот, хороший охранник должен быть незаметным. А его выставили на всеобщее обозрение, да еще и хором называли героем, — ну какой он герой, какой спаситель? Глупости это все.

Светоч вел себя странно. Когда они остались наедине, Вильхельм окончательно запутался в происходящем. Версия, что Эрлиху — вот зачем только на Кенноре? — срочно понадобился донор, рухнула. Светоч искрился магией, и Хельм не мог отдать ему даже каплю, при всем желании. В полный кувшин воды не дольешь — только лужи плодить.

Неожиданный поцелуй его ошеломил. Несмотря на брехню командиру, он ни на секунду не допускал того, что Эрлих вызовет его на Кеннор, чтобы изменить Юргену. В самом деле… не такое он, Вильхельм, сокровище, и без него найдется с кем потрахаться.

Понять, что происходит в этой больнице, похожей на сумасшедший дом, было невозможно. Когда светоч во время прогулки выразил желание целоваться — недвусмысленно выразил, первый полез — Хельм перестал докапываться до истины и поплыл по течению. Ему казалось, что он видит фантастический сон — Кеннор, музей Штольца, Эрлих в его объятьях.

«Хоть бы не проснуться среди серого свалочного киселя в аварийной капсуле… Не переживу, сдохну от разочарования».

Он боялся. Боялся проснуться. Боялся слишком сильно прижать светоча и доломать ему перебинтованную руку. Боялся, что его оттолкнут и насмешливо проговорят: «Ну, все, поиграли и хватит». Боялся потери контроля — очень уж хотелось повалить Эрлиха на землю и как следует ему засадить. А это было бы неправильно. Со светочем нельзя, как со шлюхой из борделя. И даже как с инструктором, обучавшим Хельма основам секса — тоже нельзя. С инструктором у него оставалось право на ошибку. А с Эрлихом такого права нет.

Светоч словно издевался — то целовал его до темных пятен перед глазами, то ласкал, избегая касаться члена, то вдруг усаживался на колени и начинал елозить задницей, в последний миг отстраняясь и не позволяя разрядиться в штаны.

В палате, стягивая с Эрлиха брюки, Вильхельм вспомнил, что прямого приказания он так и не получил. И, касаясь щекой возбужденного члена, уточнил:

— Можно?

— Хель… — простонал в ответ светоч. — Я не подозревал, что тебя будет так трудно соблазнить! Ты поразительный!

«Зачем было соблазнять? — удивился Вильхельм. — Не мог сразу сказать прямо! Зачем к музею ходили? Столько времени зря потеряли».

Остатки контроля куда-то исчезли, когда он уложил Эрлиха на бок. Укладывал-то еще осторожно, старался не придавить перебинтованное плечо, не задеть руку, потом увидел розовеющее ухо, загорелую шею, и пропал. Все это досталось ему — может случайно, а может — назло Юргену… какая разница?

Хельм заявил право на собственность, вцепившись зубами в шею светоча — ухо тоже привлекало, но это после — подхватил его под колено, облегчая себе доступ в тело, вошел одним сильным толчком и сорвался в «штопор». Кое-что он запомнил — смутными отрывками. Стон-выдох-ругательство, шлепки, с которыми встречаются подающиеся друг к другу тела, судорожное ускорение темпа, провальную попытку притормозить — Эрлих, он же еще не?.. теплую сперму на пальцах, свой крик и обессиливающее опустошение.

Шевельнуться и отодвинуться, или отпустить любовника он не мог. Его выжало досуха — непонятно, почему магия осталась.

— Слезь с меня, — через некоторое время попросил светоч и слабо дернулся.

— Сейчас, — пообещал Вильхельм и уткнулся носом в стриженый затылок.

Он понимал, что второй раз Эрлих его к себе не подпустит, и тянул секунды, отодвигая изгнание из постели. А скорее всего, не только из постели, но и из Корпуса… в общем, отовсюду, где он мог попасться светочу на глаза.

— Слезь с меня, — повторил тот и попытался уползти на край кровати. — О-ох… Как будто еще раз катапультировался, честное слово!

Они расцепились. Вильхельм успел поцеловать укушенную шею, — в качестве извинения — сполз на пол и стал дожидаться ругани и криков. Он успел заучить наизусть цветочный бордюр на краю простыни, не осмеливаясь поднять глаза на ворочающегося и постанывающего Эрлиха. А когда все-таки осмелился, обнаружил, что тот сладко спит. Сообразив, что скандал откладывается, Хельм вернулся в кровать — ну как было упустить такую возможность? — и долго и тщательно целовал светочу спину и разукрашенное наливающимися синяками бедро. Потом тоже заснул, почти в ногах, умостившись щекой на колене Эрлиха — так имелась хоть какая-то гарантия, что он не помнет ему руку во сне.