Светочи Тьмы

– Светоч тьмы, старик. – Албасты тоже смотрела в небо. Ее ноздри жадно раздувались, словно у хищника, почуявшего кровь раненой добычи. – Мы и в самом деле опоздали.

– Вы его не спасли. – Лизонька коснулась рукой змеиной головы. От этого касания тело ее сделалось чуть более плотным, как будто змея поделилась с ней какой-то особенной формой материи, не-жизнью поделилась.

Август в отчаянии замотал головой. Он проделал такой длинный путь! Он взял себе в союзники бесчувственную нежить! И он опоздал… Потерял еще одного ребенка… Скольких детей он уже потерял?..

Он бежал по топкому берегу реки, прихрамывая, падая и вставая. Он бежал, не оглядываясь и не думая ни о чем, кроме своих потерь. Он опоздал, но в его силах сделать хоть что-нибудь! Хотя бы умереть достойно!

По склону оврага Август взбирался на четвереньках, цепляясь руками за торчащие из земли корни, рыча от ярости и бессилия. Взгляд его был прикован к столбу света. В свете этом ему чудилось метание теней. В ушах помимо гудения невидимых струн теперь стоял душераздирающий крик. Детский крик…

Он ворвался в распахнутые настежь ворота, не таясь, побежал по парковой дорожке прямо к Свечной башне, своему приемному нелюбимому ребенку. Вдоль дорожки едва различимыми стражами стояли тени. Не призраки, не такие, как Лизонька – другие. Он сразу понял, кто они.

Светочи… Светочи тьмы, тьму из себя исторгающие, тьмой питающиеся. Неприкаянные души тех, кого забрала Агния. Где-то среди них был и Леонид. Вот только не понять, которая тень – он, потому что Агния питалась и душами тоже, высасывала их до донышка, уничтожала сами проблески света, превращая их в сгустки чистейшей, концентрированной тьмы.

Они ему не мешали, не заступали дорогу, не пытались остановить. Темные силуэты, больше похожие на черное пламя свечи, чем на человеческие фигуры, были ему немым укором и наказанием. А крик в ушах делался все сильнее и сильнее.

Все стихло в тот самый момент, когда Август ворвался в башню. Он ворвался, и наступила тишина, враз показавшаяся ему невыносимой. Август прижался спиной к двери, дыша часто и сбивчиво, жадно хватая ртом пахнущий полынью, ладаном и кровью воздух. Нет, был еще один запах… Тошнотворно сладкий и одновременно дымно-горький. От него щипало глаза, а к горлу подкатывал колючий ком. Он пронизывал все нутро башни, делал воздух густым и плотным, ядовитым, непригодным для дыхания.