Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Гермиона Грейнджер больше не пыталась закрывать сознание в отсутствие Темного Лорда — не видела в этом смысла. Все равно он узнает обо всем, узнает, как и всегда — или от кого-нибудь из Пожирателей Смерти (вот как теперь — от Долохова), либо от нее самой: как несколько дней назад, когда заставил ее замереть у яркого камина, приподнимая кончиком палочки ее подбородок и аккуратно проникая в мысли, когда она ответила на какой-то его вопрос недостаточно четко. Неизъяснимая печаль иногда тревожила сознание и душу, и в такие моменты Гермионе очень хотелось его компании, как будто в нем и были ответы на ее вопросы, будто только так и можно было утолить эту щемящую тоску. Он знал об этом, но его это не трогало.

Иногда, как и прежде, во сне она видела знакомые белые скалы Дувра. И они дарили ей забытую надежду: она вспоминала тогда о Малфое, а затем — о сбежавших пленниках, о друзьях и Ордене, и сердце наполнялось теплом. Она не знала, что в этих скалах было Волдеморту. Для нее они имели свой смысл.

Все шло своим чередом. Казалось, что после странных событий, произошедших в этом же доме меньше месяца назад, все слишком кардинально изменилось, и, в то же время, было как будто совершенно прежним.

Темный Лорд больше ни разу не появлялся в ее спальне (по крайней мере, она его больше не видела). Иногда после тренировок, когда за окном уже мерцали синие сумерки, он зажигал камин и садился в кресло с высокой спинкой: просто смотрел в огонь, задумавшись о чем-то, так привычно пальцами поглаживая палочку, и Гермиона в какой-то момент поймала себя на том, что этот его жест действует на нее умиротворяюще. Она не решалась спросить, можно ли ей остаться. В той самой гостиной она больше его не видела. И сама туда не заходила.

Гермиона уговаривала себя не думать, но это было противно ее натуре. Тренировками Лорд загонял ее до смертельной усталости, и у нее просто не хватало времени на свои обычные самокопания и чувство вины. Она не рефлексировала, заставляла себя забыть: но если перед мысленным взором случайно восставало ужасающее белое лицо в тусклом свете рдеющих углей и длинные пальцы, сжимающие ее запястья до боли, если кожа снова покрывалась мурашками от живого воспоминания о свершившемся, о поцелуе, всколыхнувшем душу, то образ этот заставлял ее обмирать и трепетать, сводил с ума знакомым неясным томлением, и она, пугаясь, мгновенно прогоняла его усилием воли. Гермиона искренне старалась жить сегодняшним днем. Но многое отдала бы за то, чтобы знать, о чем он все-таки думает. Он — ее личное чудовище — больше никогда не прикасался к ней и пальцем, и даже когда отстраивал очередную ее дуэльную позицию, то действовал только при помощи волшебной палочки. Сам Лорд вообще не подавал виду, что между ними что-то происходило или могло происходить или что его хоть каплю волновало ее присутствие. Но иногда она ловила на себе его странный, испытующий взгляд, и отчего-то начинала волноваться.

Время текло. Утекало сквозь пальцы.

Магия помогла ей выжить. Магия. Та, что возникала из-за присутствия того, без кого теперь так сложно было представить саму себя, та же магия, что поразила ее тогда, в темной гостиной, незадолго до ее ранения. Та, что в нужной концентрации… могла бы объединить оставшиеся осколки?…

— Грнджр, — вырвал ее из размышлений чей-то надрывный шепот. — Гр…рейнджер!

Она открыла глаза и выпрямилась, стискивая в пальцах книгу и палочку. Перед ней стоял — снова, снова, она даже испытала ощущение дежавю — Теодор Нотт, в последнее время появлявшийся в поле ее зрения подозрительно часто. Лицо он старался сохранять бесстрастным, но выходило из рук вон плохо, и Гермиона без усилий считывала его беспокойство.

— Да?

— Слушай, Грейнджер…, — начал он, но почему-то сбился. — Э-э… у тебя кровь.

— А, да, забыла, — Гермиона, не поднимая руки, сделала легкое движение палочкой, приводя в порядок разбитую на тренировке губу. Надо же, так устала, что даже не вспомнила об этой мелочи.

Тео топтался на месте, не приближаясь и не зная, как начать разговор. Непривычно было видеть обычно надменного слизеринца таким: по всей видимости, его терзали какие-то мысли относительно нее, налицо был очевидный внутренний разлад или же он, как и остальные, внезапно стал ее опасаться, видя, сколько времени она проводит с Темным Лордом. Но Гермиона наблюдала за его потугами удивительно равнодушно. Ей и вправду было все равно.

— Я подумал, что тебе захочется это знать, — выдал Нотт, наконец, — Малфой спрашивал о тебе.

Девушка слегка подалась вперед.

— Да? И что же ты ему ответил?

— Правду. Что ты… э-э… вроде, пришла в себя.

— Прекрасно, — голос ее прозвучал прохладно. — Это все, что ты хотел мне сказать?