Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Не желая слушать дальнейших рассуждений о своей скромной персоне, Драко с силой хлопнул дверью, чтобы стоящие внизу это услышали. Эффект это возымело, неприятный разговор тут же затих, но настроение было безвозвратно испорчено. Впрочем, высокий, к радости Малфоя, на ужин не остался.

…Теперь же Драко, полусонный, сидел за почти опустевшим столом и определенно мог сказать, что «праздник» удался. Сейчас тут оставались только Билл и Флер, Джинни, Рон и Гарри: Флер теперь несла какую-то невообразимую околесицу про скорпионов и кузнечиков, а Рон что-то шептал на ухо Гарри, который по-прежнему не сводил глаз с Джинни. Мистер и миссис Уизли уже давно отправились спать.

Драко не слушал болтовни. Он много думал о несбыточном, думал с печалью, с надеждой. Признаться в этом себе было немыслимо, но… Драко какого-то черта очень нравились эти люди — все они, и никто из них — по отдельности. Он мог сколько угодно называть их нищебродами, неотесанными, деревенщинами, но… они были счастливы. Даже сейчас, проиграв войну, потеряв все — они были друг у друга. Поддерживали друг друга, любили. Были искренними. Ничего не требовали взамен. Драко чувствовал себя лишним на этом празднике жизни, и от этого ему невольно становилось… грустно. Странная эмоция, он сам счел ее для себя странной. Но именно здесь, впервые за долгое время, Малфой понял, что не испытывает ни капли въевшегося под кожу зудящего раздражения.

Ночью, когда все, наконец, разошлись по спальням, Малфой тихо спустился в небольшую кухоньку, чтобы налить себе воды. Из комнат доносился чей-то мерный храп.

Напившись, он поставил стакан на стол и вышел в темную столовую. Приятно пахло хвоей, под елкой уже красовались подарки в ярких самодельных упаковках, явно наскоро трансфигурированных из того, что под руку попалось. Повинуясь любопытству, которому с детства не привык отказывать, Малфой склонился над коробками и свертками. Он не собирался ничего разворачивать, ему было совершенно неинтересно, что они все собрались дарить друг другу, он просто хотел взглянуть… и вдруг, к удивлению его, ему на глаза попался небольшой сверток, на котором красовалась кривая бирка с надписью: «Драко Малфою от семейства Уизли». Сердце вдруг забилось чаще, но чувства, которые он при этом испытал, сложно было назвать хоть сколько-нибудь приятными. Интересно, что там лежит? Взять и посмотреть?.. Нет, не стоит. Узнает завтра утром. Или не узнает, лучше вообще не выйдет из спальни, скажется больным. Против воли рука потянулась к свертку, Драко схватил его и поднёс ближе к глазам. Упаковка, перевязанная простой бечевкой, чуть надорвалась, открывая взору что-то мягкое и зеленое, какую-то вещь грубой вязки, которая при более пристальном рассмотрении оказалась темно-изумрудным шарфом. Никому не нужная ерунда, но он почему-то почувствовал, как защипало в глазах, и поспешно вернул сверток на место.

Ну и глупость, в конце концов! Он вовсе не просил, не хотел. Ему не нужно…

Малфой чертыхнулся. Помедлив, несколько секунд прожигая взглядом дыру в каком-то елочном шаре, Драко вдруг принял для себя какое-то решение, которое тут же счел единственно правильным. Он снял с руки золотые часы и внимательно рассмотрел дорогую сердцу вещицу, провел пальцами по искусной гравировке на задней части циферблата. Красивая, тонкая работа. Единственное, что осталось у него от родителей. Увидит ли он их вновь? Не думая больше ни секунды, Малфой положил тяжелые часы на узкую каминную полку, спрятав подальше за горшочек с летучим порохом, потом развернулся и вышел из гостиной, чтобы подняться по скрипучей лестнице в маленькую спаленку и забыться беспробудным сном, желательно, на пару суток. Часов было не жаль, им они нужнее. Скоро, очень скоро Оборотное Зелье будет готово, и он покинет их уютное гостеприимное жилище. И никогда больше их не увидит.

***

Темнело теперь совсем рано, и уже едва ли можно было что-то различить во мраке заснеженного сада, но Гермиона все равно провела там весь вечер в умиротворяющем одиночестве, бродя по хрусткому снегу, пока совсем не замерзла. Ей было хорошо с собой. Раньше она скучала по общению с друзьями, по разговорам с Гарри и Роном в гостиной Гриффиндора, даже по бесконечной болтовне Парвати и Лаванды в спальне девочек… Но не теперь. Теперь она прислушивалась только к себе. Кривые ветви спящих тисов, ровными рядами стоявших вдоль ведущей к крыльцу аллеи, чернели на фоне сине-лилового неба, а мрачный особняк неприветливо встречал гостью (пленницу? хозяйку?) темными провалами глазниц-окон. (Не хватало только каких-нибудь воронов, угрожающе кричащих свое nevermore с деревьев окружающего леса, чтобы дополнить эту мрачную и чарующую картину. Ведьма улыбнулась сама себе).

Оказавшись в теплом холле, она стянула элегантные, но промокшие насквозь перчатки и зимнюю мантию и оставила их прямо на перилах — заберет потом. Домовиков беспокоить не хотелось (если хоть кто-нибудь из них вообще еще оставался в поместье), чай решила заварить себе сама. После мороза кожу немного покалывало.