Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Дом казался совершенно пустым, и оттого почему-то было не по себе; захотелось зажечь свет в каждой комнате, как будто это позволило бы отпугнуть прятавшихся в темноте чудовищ. Но Гермиона только крепче сжала в пальцах палочку черного дерева.

Глубоко вдохнула. Наконец-то она знала точную дату: Антонин ранним утром поздравил ее с наступающим праздником. Сочельник. Сочельник она всегда любила, чуть ли не больше самого Рождества — за предвкушение, подготовку, ожидание чуда. За прекрасные, сладкие мгновения, когда кажется, что все впереди. Обычно, сколько себя помнила, Гермиона всегда проводила праздники с родителями или с Гарри и Роном, и это навсегда останется в ее сердце одними из самых теплых воспоминаний о прошлой жизни.

Конечно же, в мэноре в такой день никого не было. Практически у каждого из Пожирателей смерти были семьи, а Рождество — праздник, который проводят в кругу семьи. У них были семьи. У многих были дети. У кого-то даже внуки… (Через всю жизнь кто-то из них пронес отвратительную Черную метку на своем предплечье, и это было так… неправильно. Почему они все — и ведь много их было! — шли за одним? Из страха? Из алчности? Верности…? Верили ему?)

У них были семьи. У всех, кроме их бессменного лидера. Интересно, хоть когда-нибудь в жизни Рождество могло иметь для него значение? Кто бывал с ним рядом в сочельник, кроме Нагайны? Считал ли он этот день особенным? Вообще, хоть какие-нибудь дни он считал особенными?

Был ли он когда-нибудь другим? Гарри когда-то говорил о его прошлом, рассказывал, что знал, о тех временах, когда он еще был человеком. Интересно, каким он был? Как выглядел?

Лорд Волдеморт был где-то здесь. И не зная наверняка, она это ощущала так же, как шестым чувством «слышала» змею, что охотилась теперь где-то в подвалах на мелких грызунов. Забыв о чае, Гермиона, как завороженная, всем корпусом развернулась к залу — комнате, где в последнее время проходили их тренировки и занятия; и верно, зайдя за угол, она обнаружила, что двери приоткрыты (как будто находящемуся там хотелось знать, что происходит снаружи), а на полу лежит полоса неровного оранжевого света. Лорд сидел у камина, конечно же, как и всегда.

Ее, будто незадачливую Сатурнию Луну, что-то влекло туда, но она больше не страшилась этого, напротив, даже рада была оказаться рядом. Была мысль, одна неоформившаяся в умозаключение идея, и объять ее, довести до конца все время мешали обстоятельства и он сам (как будто понял, что она догадалась о чем-то жизненно важном!) — а Гермионе нужно было знать наверняка, проверить, подтвердить или опровергнуть собственные догадки. Еще шаг к свету. Просто быть немного ближе. Она даже не знала, что будет делать и будет ли вообще. Дверь открылась бесшумно.

Можно было подумать, что Волдеморт спит, настолько неподвижно он сидел у камина, но яркое пламя отражалось в змеиных глазах. Он был так же недосягаем, ни словом, ни жестом не давал понять, заметил ли вообще чужое присутствие. Волшебница смотрела на него совершенно иначе; ей все казалось, что она не может разгадать его отстраненности, но на самом деле где-то глубоко в душе поняла все давным-давно и совершенно ясно — тогда, в зимнем мраке, поглощенная внутренним, умирающая под его полным ненависти взглядом. Он избегал прикасаться к ней, это было слишком очевидно.

Что-то бормотало в сознании тягучим шорохом, манило, шептало о вечном, о несбыточном, обещало и лгало.

Время замедлилось, отдаваясь в голове неслышным в реальности тиканьем секундной стрелки. Гермиона, завороженная, скользнула к нему и опустилась на пол — прямо как раньше, когда она была здесь жертвой, пленницей и страдала, бесконечно страдала — возле кресла, опираясь руками о блестящий лаком пол, едва не коснувшись подола его мантии. Черный атлас платья миссис Малфой растекся по деревянной поверхности паркета, и Гермиона, устроившись удобно, бесшумно выдохнула. Вот так правильно. Лорд не был удивлен ее появлению. Ни слова не произнес, не выразил своего неудовольствия, ни одобрения. Но она знала, что так было правильно. Они оба знали. Близко-близко, захочешь — прикоснись.