Священная Римская империя. История союза европейских государств от зарождения до распада

Играть роль в исторической пьесе, особенно когда он мог появиться в образе старого немецкого императора, очень нравилось императору Вильгельму II («кайзеру Вильгельму»). Он устраивал рыцарские празднества в Мариенбурге, сам носил одеяние с крестом тевтонских рыцарей, ходил с кривой палкой, которой пользовался Фридрих Великий, и даже выказывал почтение императору в Вене. Во время ссылки в Доорн он работал над монографией на тему эволюции императорского балдахина. Он повелел реставрировать военный штандарт Константина для своей дворцовой часовни для того, как поговаривали, чтобы его несли перед ним в конце той мировой войны, в которой как новый Константин он победит окружающих его язычников на Востоке и Западе.

Нам напоминают о мотивах, приписываемых Оттону I, в битве на реке Лех в 955 г., - мотивах, которые, без сомнения, также вдохновляли его имперских епископов и верных последователей: король заключает мир и подтверждает свою спасительную силу короля через победу в сражении. Вера и безопасность - и то, и другое создается мечом. Король-победитель умиротворяет германские народы и создает империю, и поэтому ему принадлежит императорская корона.

«Какое поднимающее настроение зрелище : непобедимые германские народы плечом к плечу, готовые к кровавым битвам с врагами отчизны. Люди, полные такой объединяющей воли к победе и находящиеся под постоянным влиянием немецкой культуры и немецкого образа жизни, по праву могут осознавать его поддержку - того, кто является Всемогущим Владыкой битв и судеб человечества». Эти слова кайзера Вильгельма сказаны 10 сентября 1914 г., причем решающий удар уже был нанесен днем раньше на реке Марне.

Месяцем раньше в Берлине кайзер издал указ, призывающий к оружию, в котором он активизировал тысячелетнюю веру немцев в меч в приложении к новой ситуации. «Так как империя была основана сорок три года назад, то моей главной заботой, а также заботой моих предшественников было сохранить в мире мир и содействовать в мирной обстановке нашему энергичному развитию. Но наши враги завидуют нам и нашему успеху. До настоящего времени, сознавая свою ответственность и мощь, мы терпели все явные и тайные враждебные действия против нас на востоке, западе и за морями, но теперь они хотят унизить нас». Ощущение кайзера Вильгельма, что его империя подверглась нападению, было таким же острым, как и ощущение любого средневекового имперского богослова, когда он обдумывал вызов, брошенный его империи Византией на Востоке и мелкими царьками на Западе.

Спустя две недели император прощался с первым пехотным гвардейским полком, который покидал Берлин, чтобы вступить в бой. Он вынул свою саблю из ножен и взмахнул ею над головой: «Наша древняя слава взывает к немецкому народу и его мечу. И весь немецкий народ до последнего мужчины взялся за оружие. И поэтому я тоже достаю из ножен саблю, которая с Божьей помощью столь много десятилетий оставалась в своих ножнах».

Миллионы немцев сражались в Великой войне, поступив на военную службу от своих «племен» под командованием своих «князей», «как в Средние века».

Две мировых войны и технологическая и промышленная революция ускорили развитие, которое началось с ликвидации Наполеоном Священной Римской империи. Намеренно вырванное с корнем красочное разнообразие жизни в Европе постепенно поблекло. Сильное стремление сделать страны, политические институты и людей единообразными, конформистами, стремление, столь успешно продвигаемое Ришелье, Мазарини, Людовиком IV и Великой революцией, в XIX в. также оказало свое влияние на немецкое ядро старой Европы. Англичане и континентальные европейцы содействовали продвижению этого процесса, посредством которого Европа развила свой технический, экономический и военный потенциал и создала для себя новые и свободно расширяющиеся рынки труда, сферы влияния и театры военных действий. В результате многое в Европе было утрачено: индивидуальность стала редкостью, почти исчезла. Взгляните на сто лиц времен Священной Римской империи, например лиц мужчин и женщин, которые часто бывали в Бухенвальде Гёте под Веймаром, а потом - на десять тысяч лиц, похожих одно на другое, в концлагере Бухенвальд - том же самом Бухенвальде, - и регресс очевиден. В течение одного-единственного века миллионы подданных, «граждан», которые платят налоги государству и становятся его пушечным мясом, утратили свою былую индивидуальность.