Священная земля

— Из-за мыса показался корабль. Боги, нет, два корабля! Справа по носу! — и он указал в ту сторону.

Взгляд Менедема метнулся туда, куда указывал Москхион. И всё же, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы разглядеть корабли. Две галеры, мачты опущены, борта и даже весла окрашены в зеленовато-синий, на фоне моря и неба их не просто заметить. Ни один честный шкипер так свой корабль не покрасит.

Соклей увидел то же самое.

— Пираты, — сказал он таким тоном, будто говорил о погоде.

— Боюсь, ты прав, дорогой, — склонил голову Менедем. Он прикинул скорость, с которой приближались эти длинные низкие галеры, и результат ему не понравился. — Я боюсь, что с таким набухшим корпусом мы не сможем разогнаться как следует. Они нас быстро поймают, и этот чёртов порывистый ветер помешает уйти под парусом.

— Значит, придется сражаться, — сказал Соклей.

— Да, — опять склонил голову Менедем. — Я боюсь, что придётся. — Он стал выкрикивать приказания: Поднять парус! Раздать всем оружие! Все на вёсла! Диоклей, как только у нас на каждой скамье будут гребцы, отбивай быстрый ритм. Мы не можем от них сбежать, но должны набрать как можно большую скорость.

— Точно, шкипер, — начальник гребцов показал в сторону приближающихся пиратских судов, между которыми было около пары плетров. — Как по мне, они малость поторопились. Подождали бы ещё выходить из укрытия, и у нас было бы меньше времени подготовиться.

Мы довольно далеко от берега, может, они опасались, что совсем уйдём, — сказал Менедем. — Раз они допустили ошибку, так докажем им это.

— Это триаконтеры, — заметил Соклей. — Всего по тридцать гребцов на каждом, но посмотрите, сколько ещё людей они взяли для абордажа.

— Ублюдки, — буркнул Менедем. — Хватай мой лук, о наилучший. Твое искусство лучника нам очень пригодится.

— Надеюсь, — ответил его брат. — Но, как бы я ни хотел, я не могу перестрелять их всех.

— Знаю. Я бы тоже хотел, — сказал Менедем. — Но чем больше подстрелишь, тем меньше нам придется отбиваться, когда они к нам полезут на борт.

"Если уж полезут к нам на борт, мы пропали", — подумал он. Как и брат, Менедем видел, как много на пиратских судах людей. Может, команда "Афродиты" и отразила бы нападение одного корабля, но обоих? Ни единого шанса. Вслух он этого не сказал, но по лицу Соклея видел, что тому это тоже понятно.

Парус заскользил вверх. Гребцы заспешили по местам. Свободные от гребли приготовили копья, мечи, топоры и дубинки, сложив их там, где можно быстро схватить. Все следили за триаконтерами, приближавшимися к торговой галере. Они тоже понимали, что от такого количества нападавших им не отбиться. Но они уже попадали в стычки на море, и Менедему всегда удавалось что-нибудь сделать, чтобы все остались живы и на свободе.

Что ты станешь делать на этот раз? — спрашивал он себя. И найти мог только один ответ: всё, что смогу. Вслух же сказал:

— Соклей, отвяжи с кормы лодку, а потом иди на нос и стреляй. Если выиграем, может потом за лодкой вернёмся, если нет… — он пожал плечами и обернулся к Диоклею. Брат подчинился. — Увеличь ещё ритм. Только не показывай им всё, на что мы способны, пока не стоит. Дай им подумать, что мы медленнее и неповоротливее, чем на самом деле.

— Понял, шкипер, — келевст возвысил голос, чтобы его все услышали: — Навалитесь, олухи! Если хотите ещё раз развлечься с родосскими шлюхами, делайте, что говорит капитан и я. А ну, навались! Риппапай! Риппапай! Риппапай! — и он задал ритм, колотя молоточком в медный квадрат.

"Афродита", словно собравшись с силами, бросилась навстречу пиратам. Гребцы на акатосе, конечно, не видали противника — они глядели назад, на Менедема и Диоклея. Келевст поступил мудро, напомнив им, чтобы подчинялись приказам. И гребцы полагались на него и на шкипера, доверяли им стать их глазами и разумом. На доверие они ставили свою жизнь и свободу. По беспокойству на лицах некоторых, они это тоже знали.

А потом у Менедема не осталось времени жалеть гребцов. Он повёл галеру прямо навстречу двум триаконтерам. На неё зло и пристально смотрели глаза, изображённые на носах кораблей пиратов. Их тараны взрезали море, поднимая белую пену. Вёсла падали и вздымались — не так слаженно, как на "Афродите", но довольно споро. Оба корабля шли быстрее акатоса. "Но не настолько уж", — сказал себе Менедем. — "Надежда есть".

— Я принесу тебе в жертву что-нибудь ценное, отец Посейдон, — пробормотал Менедем, — если позволишь мне добраться до дома. Обещаю тебе. — Он почти каждый день заключал сделки со смертными, так почему бы не попробовать и с богами?