Священная земля

На море все происходит неспешно. "Афродита" и пираты сближались быстрее, чем рысящие лошади, но до встречи оставалось ещё стадий двадцать — двадцать пять, то есть около четверти часа. У Менедема было время поразмыслить. И у пиратских капитанов тоже, вне всякого сомнения. Менедем подозревал, что знает, как они будут действовать: сохраняя дистанцию между собой, сначала засыпят "Афродиту" стрелами, а потом приблизятся и возьмут на абордаж с обоих бортов одновременно. Учитывая численный перевес, вряд ли их постигнет неудача.

В том, что касалось ответных действий, думы его были мрачнее, чем хотелось бы.

Корабли пиратов приближались. Менедем вдруг услышал крики, увидел блеск солнца на мечах и наконечниках копий. Крики, кажется, не на греческом, но оно и не важно. Когда в прошлом году в Эгейском море их торговую галеру атаковало пиратское судно, на нём оказалось немало эллинов. Они прежде всего — пираты.

Он правил "Афродиту" прямиком на ближайший триаконтер: на тот, что слева. Как пиратский корабль, а за ним и другой, ни меняли курс, Менедем с ловкостью бывалого морехода доворачивал рулевое весло, и носы опять указывали друг на друга.

— Ты решил таранить их, шкипер? — спросил Диоклей. — Теперь выжать из гребцов всё, что можно? Думаю, они способны ещё прибавить, хотя и сейчас выкладываются изо всех сил.

— Посмотрю, что станут делать пираты, и решу, — сказал Менедем. — Не прибавляй скорость, пока я тебе не крикну, независимо от происходящего.

— Понял, — в голосе келевта не прозвучало и тени сомнения, что бы он сам ни думал. И за это Менедем был ему благодарен. Если Диоклей выкажет беспокойство, это, наверняка, передастся гребцам, что сделает плохую ситуацию ещё хуже.

С ближнего пиратского корабля начали стрелять лучники. Стрелы плюхались во Внутреннее море, совсем немного не долетая до "Афродиты". Менедем с кривой усмешкой опустил голову. Лучники всегда начинают стрелять чересчур рано. Впрочем, вскоре стрелу начнут уже жалить. Ещё больше стрел вметнулось в воздух. Недолёт, но уже совсем близко.

Только что время не имело большого значения, и вот уже счёт пошёл на удары сердца, Менедем резко повернул "Афродиту" вправо, нацелясь тараном в борт второму пиратскому кораблю, который он до сих пор игнорировал.

— Давай, Диоклей, таранная скорость! — крикнул он.

— Понял! — без колебаний отозвался келевт. И ускорил ритм: — Ну, парни! Вы можете! Риппапай! Риппапай! Риппапай!

Даже бронзовый Талос долго такого ритма не выдержит. Задыхаясь, обливаясь потом, гребцы отдавали все силы. И акатос внезапно словно взлетел над морем.

Единственным преимуществом Менедема было то, что он знал, что делает, а пиратские капитаны — нет. Будь шкипер ближайшего корабля внимательнее и приготовься он к чему-то неожиданному со стороны "Афродиты", то ему следовало протаранить её, когда та развернулась к его товарищу. Он даже это попробовал, но опоздал на пару ударов сердца, прежде чем начинать разворот, да и внезапный рывок торговой галеры тоже стал для него сюрпризом. И его триаконтер прошёл всего в паре локтей за кормой "Афродиты".

Две стрелы просвистели позади Менедема, но он даже не обернулся. Он надеялся, если его сразят, Диоклей отбросит его тело в сторону и доведёт до конца атаку на пиратский корабль. Менедем направил галеру в точку между носом триаконтера и местом крепления мачты.

Кормчий пиратского корабля должен был начать разворачиваться к "Афродите" или от неё, чтобы таран акатоса пришелся по касательной. Чернобородый разбойник должен был так сделать. Он, возможно, даже успел бы — несмотря на внезапность времени было достаточно. Но Соклей с неверояной скоростью быстрой послал в него три стрелы. Две из них пролетели мимо, но третья попала в шею. Кормчий завопил, схватился за горло и забыл, что надо править триаконтером.

— Эгей! — ликующе вскричал Менедем.

Другой пират отпихнул в сторону раненого кормчего и схватил рулевые вёсла. Слишком поздно. Счёт уже пошёл на удары сердца, а второй корабль опоздал. Менедем услышал их крики, увидел разинутые рты, широко распахнутые глаза… и тут таран врезался. Один из пиратов попытался веслом оттолкнуть акатос — но это все равно что соломинкой отгонять злую собаку.

Хрясь! Менедема качнуло. Три горизонтальных острия тарана впились в борт триаконтера, ломая шипы и пазы соединений, морская вода хлынула в образовавшиеся щели когда-то непроницаемого корпуса.

— Табань! — крикнул Диоклей, и гребцы, ожидавшие этой команды, немедленно подчинились. Сердце Менедема гулко колотилось. Если таран застрял, пираты со своего смертельно раненого корабля могут перебраться на "Афродиту", и, возможно, ещё выиграют эту схватку. Но он облегчённо выдохнул — обошлось. Менедем развернул акатос к второму пиратскому кораблю.