Святая Инквизиция

И ты, Мышка? Не верю! Тебя Полоз с Лилит уже несколько дней пытаются вывести из себя и все бесполезно. Ты как скала гранитная не поддаешься на их провокации! Словно и не человек вовсе, а кукла фарфоровая. Хрупкая, но абсолютно равнодушная с нарисованной на губах немного грустной улыбкой.

— Не совсем. Но — похоже. На одном из семейных праздников я, например, умудрилась сжечь обед, разбить хрустальную вазу, а еще испортить дорогой персидский ковер. Мне тогда так попало!

Сколько нежности… Значит, воспоминания счастливые. А у меня таких почти нет.

— И что, вас наказали?

— Нет. Сестра вступилась. Ведь мне тогда было всего тринадцать лет… Девчонка! Глупая… Впрочем, это с годами не изменилось…

— Эх, все мы глупые… И наивные.

— И наглые. Во всяком случае, некоторые личности.

— Слушай Рик, замолчи, а? Или лучше, нет! Налей мне чего-нибудь покрепче и расскажи одну из своих историй, которыми ты так любишь мучить меня… А потом мы уйдем и будим чудить везде, где только можно и нельзя так, что все наши недруги удавятся от зависти, потому что они так не умеют.

* * *

Тихо, тихо, тихо осыпается песком на пол время… Настолько, что и заметить нельзя. И постепенно рождается картина из под рук Ольги. Медленно- медленно. Мазок за мазком. Казалось, что еще совсем не давно на месте покрытого краской холста сиял белизной новенький холст. Сейчас же на нем чуть ли не радуга расцветает! Темная…

А рядом сидит Цербер. Ему уже не надо скрываться и прятаться в тенях. Да и не захочет он этого! После того праздника для души, который они устроили на двоих это просто бессмысленно! Так напиться…

Если бы не видел своими глазами, то никогда бы не поверил, что эта серая мышка с характером и колючестью кактуса способна так… развлекаться. От души. Не оглядываясь на законы и правила. Удирая от нашей доблестной милиции… Подливая Инквизитору вместо дорогого раритетного вина газировку… Превращая стены здания в картинную галерею абстракционизма…

А потом они потащились к Ольге домой продолжать банкет, но… не смогли. Уснули. На пушистом коврике в гостиной. В ботинках и куртках. И мне, как какой-то мамочке, пришлось подпихивать им под головы подушки и укрывать этих малолетних алкоголиков одеялами… А еще и снимать эти чертовы ботинки-кроссовки на шипованой резине…

И наблюдать утром за их ошалевшими лицами, когда я с милой улыбкой вылил на них ведро ледяной воды. Меня, правда, за это чуть не убили, но это пустяки. Полученное удовольствие того стоило…

Я же не только убивать умею, но и развлекаться. За чужой счет.

А отношения у них стали просто потрясающие. Видно совместные мероприятия такого масштабы сближают. На заметку, что ли взять? Хотя, нет. Не такой у меня… характер. Не Церберовский…

Он — счастливчик. Наверное, единственный из всех нас, кому достался такой дар. Ведь Инквизитору он не особо нужен… Потому как создавали его одним из первых. Сразу после Люцифера. А тот — предатель.

Впрочем, нас всех можно назвать предателями. Скрытыми. Ведь мы недоговариваем, превратно толкуем и не делам ничего, что выходило бы за рамки приказа. А иногда — надо…

— Значит, ползу я по этому асфальту, как партизан… А этот субъект стоит себе тихонечко и ну совсем ничего не замечает! И тогда я…

— По дурости проваливаешь все задание.

— Полоз! Ты что здесь забыл?!

Сколько трагизма и отчаянья! Прямо хоть сейчас в театр отдавай играть Ромео в усыпальнице своей возлюбленной Джульетты. Билеты проданы были бы на два сезона вперед.

— А я что по-твоему не могу навестить друга?

По его лицу вижу, что нет…

— День добрый, Ольга. Как здоровье?

Возмущенное пыхтение и злобный взгляд. Знаю, надоел я тебе хуже горькой редьки. Чай, каждый вечер стали видеться. По твоей же милости. Никто же не просил тебя разрешать мне ночевать у тебя дома в обнимку с чашкой крепкого кофе.

— Вашими молитвами, господин Полоз.

— Тогда вы вообще никогда болеть не должны!

Потому что мне жаль терять такого словесного противника даже на очень короткое время…

— Полоз, слушай, а может ты пойдешь погуляешь куда-нибудь?

— Спасибо тебе, дорогой брат, за заботу, но и мне здесь неплохо. Тем более, что Ольга совсем не возражает против моего присутствия, не так ли?

— Мальчики, если вы не замолчите сию секунду, то разговаривать вы будите вот за этой дубовой дверью…

— А я разве что-нибудь сказал?

Я не я и хата не моя! И вообще, это все Цербер виноват! Он трещит не умолкая без перерыва на обед!

А все-таки мне нравится наблюдать за работой… Такой отличной от моей, но немыслимо похожей… У нее агония чувств проявляется на бумаге или холсте, а у меня выражается в крови, пролитой на серый асфальт да в стекленеющих глазах жертв. И то, что я слежу за тобой, не значит, что меня освободили от всех других заданий. Их просто стало немного меньше…

Что, впрочем, меня совсем не расстраивает. Возможность отдохнуть редко выпадает… Даже несмотря на то, что нас трое в нашем отряде «Карающих».