Святая Русь

Да уж, очень «респектабелен» был одинокий пустынник, многие годы живший в глухом лесу, среди зверей, терпевший холод и зной, укусы насекомых, отсутствие нормальной пищи, а по временам ― всякой пищи; и уж безусловно был «респектабелен» тот, кого автор статьи называет «высокопоставленным церковнослужителем» в сане игумена нищей обители, где, по словам инока Епифания (знавшего жизнь этой самой обители не понаслышке), «чего ни хватишься, ничего нет».

Все прочие сведения о жизни Сергия (кроме того, что крестил и святил) журналист объявляет ложными. Он пишет: «Где-то около 1377 года митрополит Алексий, предчувствуя кончину, якобы предложил (курсив мой. ― Д. О.) Сергию по своей смерти заменить его на кафедре. Скромный Сергий отказался от этой чести, а в 1380 году, накануне Куликовской битвы, князь Дмитрий якобы ездил (курсив мой. ― Д. О.) в Троицкую обитель и получил от Сергия благословение на ратный подвиг».

В этом-то, наверное, и заключен «исторический юмор» Б. Кричевского: Сергий был достаточно «респектабелен» для того, чтобы Дмитрий ездил к нему крестить сыновей и прибегал к нему всякий раз, когда возникала опасность войны (например, между Москвой и Ростовом, Москвой и Рязанью), но не для того, чтобы князь приехал к нему за благословением накануне решающего сражения с татарами.

Но, как известно, Сергий дал Дмитрию не только благословение, но и двух иноков ― Александра (Пересвета) и Андрея (Ослябю). Существование их не оспаривает даже БЭС: «Пересвет-Александр (ум. 1380), герой Куликовской битвы, монах Троице-Сергиева монастыря. Его поединок с татарским богатырем Темир-мурзой, в котором оба погибли, стал началом сражения».

Но автор статьи о Пересвете умалчивает ― написать «а также якобы дал ему инока Пересвета, который потом якобы сражался с Темир-мурзой» он не решился…

«Крупный писатель ― монах середины XV века Пахомий Серб ― переработал составленное Епифанием житие Сергия, ― пишет далее Кричевский. ― Новых фактов он не добавил, но зато значительно расширил места, восхваляющие старца. Менее чем за век Сергий обрел популярность и превратился в символ».

Этот пассаж просто изумителен, потому что в нем нет ни слова правды. Во-первых, заезжий серб Пахомий не был крупным писателем (в отличие от Епифания ― см. хотя бы БЭС). Во-вторых, Пахомий не расширил, а сократил общие места, все то «плетение словес», которое создал Епифаний Премудрый. Наконец, журналист утверждает, будто благодаря этому новому житию, «восхваляющему старца», Сергий «обрел популярность» и даже «превратился в символ».

Надо иметь очень могучее воображение, чтобы предположить, что «популярность» в XV веке можно было создать кому-то, написав его житие. При том уровне грамотности, при той скудости влияния письменного слова на темное, нищее и голодное население можно было написать хоть три тысячи «восхваляющих житий», и никакой «популярности» это человеку не принесло бы. Иное дело сейчас, когда умело проведенная акция «Голосуй, или…» довольно легко «поднимает популярность» (хотя и не надолго). Но в XV веке телевизора еще не было, продажные журналисты и имиджмейкеры еще не расплодились, и народ чтил своих героев за настоящие, невыдуманные черты: за доблесть, если была доблесть, за доброту, если была доброта, за святость, если была святость…

А вот главный перл публициста, то, ради чего писалась статья:

«В 1422 году некий паломник, пришедший на богомолье в Троице-Сергиеву лавру, впал в состояние „тонкого сна“ (так пишет автор источника), в ходе которого ему явилось знамение о том, что Сергий Радонежский ― святой. Канонизация не замедлила себя долго ждать».

Так вот, оказывается, как стал святым Сергий Радонежский! Какой-то там нелепый паломник куда-то там впал посреди богомолья, а канонизация уже и тут как тут… Действительно, сенсация.

Конечно, откуда уважаемому публицисту знать, что для канонизации в Русской Православной Церкви было недостаточно чьего бы то ни было сна. Она совершалась при наличии трех условий: 1 ― святая жизнь; 2 ― чудеса (прижизненные, но что более важно ― посмертные); 3 ― обретение мощей[32].

Что же касается Сергия Радонежского, то он начал широко почитаться за свою святость, прозорливость и дар чудотворения еще при жизни. Сергий был в буквальном смысле учителем огромной страны, ведь его ученики основали сорок монастырей! А ведь его слушались и князья, начиная с самого Дмитрия Донского. Одно только слово скромного инока ― не епископа, не митрополита ― могло перевернуть горы…

Прп. Сергий Радонежский