Святая (СИ)

Машка после Таськиного исчезновения как-то неожиданно быстро вышла замуж. Не сказать, чтобы жених сильно нравился, но, в конце концов, что-то лучше чем ничего. Жили у родителей. Для Машки никто квартиру выбивать не стал, не Милочка. Ну и пошли сложности. Николай Евпраксии совсем не нравился, даже Петька по сравнению с ним был приличнее. По крайней мере кандидатскую защитил. А этот - просто пустое место, да еще и много о себе мнящее пустое место.

Кончилось тем, что Николай выбил семейное общежитие, и съехали они туда. Через год родился сын - Сереженька. Но семейная жизнь не задалась. Родители приезжали в гости в общежитие, и как-то получалось так, что они и здесь у себя дома. Николая это раздражало, он сердился, демонстративно хлопал дверью и уходил. Но Тимура с Евпраксией это мало трогало - парень был слабохарактерный, и они подавляли его без труда. Зато потом доставалось Машке, на которую сыпались обвинения в том, что родители достали, и она не может их урезонить.

-Ты же мужик, а не я, - удивлялась Машка, - вот ты и урезонивай. Да и вообще, сколько можно о них? Да, это мои родители, они такие, не гладкие. Но отказываться я от них не собираюсь. И они имеют право навещать меня и внука. Потерпи, мы отдельно живем!

- Отдельно! Да они приезжают когда хотят, их не интересует, чем мы заняты. Они приехали - и бросай все.

Машка только поднимала глаза к верху. Это было безнадежно.

Однажды Евпраксия приехала в гости с подаренным кем-то из больных вишневым вареньем.

- Вот, Коля, предлагаю варенье вишневое с косточками. Больные подарили. Сами-то мы привыкли без косточек варенье есть. Может ты сможешь?

Николай выглядел смущенно. Что-то было не так в этом предложении, но он любил вишневое варенье, которое у него дома всегда делали с косточками.

- А я люблю вишневое с косточками, и с удовольствием съем.

- Да, ты меня очень обяжешь. Я такое есть не могу. Мы делаем без косточек такое варенье, что просто ах! Скажи, Машка?

- Мама! Варенье с косточками другой вкус имеет, и многие считают, что настоящее варенье должно быто с косточками.

- Да что ты говоришь такое, - Евпраксия скривилась, - с косточками - это делают говно специально на подарок, чтобы сильно не стараться. Себе делают без косточек - вообще другое дело получается.

Евпраксия была совершенно уверена в своей правоте. Любой подарок, любая любезность - это обмен обязательствами, взял - будь готов, что-нибудь попросят, и, конечно же, отдавая не надо ожидать много в замен, но и не надо расшибаться в лепешку, если только не хочешь получить что-то особенное. Любой умный человек делает именно так, ну а что касается дураков, она мнениями их не интересовалась.

Николай стоял с таким выражением лица, что Машке стало понятно. После ухода родителей будет скандал. Так и вышло.

- Значит: ах, Николай, вы меня обяжете, если говно съедите! Мы-то не приучены!

Машка поняла, что больше не хочет этого слушать.

- Все, надоело. Не можешь себя поставить и хочешь чтобы я тебя от родителей защищала? Я и так уже между молотом и наковальней. Все. Ухожу, не мужик - а тряпка.

Так и кончилась Машкина семейная жизнь. Вернулась к родителям. Хотелось свободы, счастья, любви - не вышло. Но был сын, была работа, жить было можно и нужно.

А время продолжало безжалостно мчаться вперед, и унесло с собой расцветшую кооперативами и конверсией горбачевскую Россию. Пришла эпоха Ельцина, эпоха безжалостной ломки и переоценки всего и вся. Страна, отданная на растерзание недалекому ограниченному хребтолому, корчилась, в муках рождая новую, неведомую действительность. Страдали прежде всего люди, страдали жестоко и несправедливо, беззастенчиво обманываемые президентом и его многочисленными подпевалами, отрывающие куски пожирнее от огромной, вдруг ставшей бесхозной, страны.

В диспансере уменьшилось финансирование. Закрывалиь спортшколы, и пришлось увольнять многих наблюдающих врачей. Не стало многих лекарств. Хорошо, что Евпраксия много сил отдала развитию нелекарственных методов. Ее отделение было нарасхват.

Станкостроительный переживал тяжелые времена. Отмена госзаказов больно ударило по производству. Многие цеха стояли, зарплату приходилось задерживать, проводить сокращения. Тимур ходил мрачнее тучи. Искали пути выжить в новых условиях, находили новых подрядчиков, сдавали внаём помещения, то есть занимались тем же, чем занималась вся страна. В мгновение ока россияне разделилась на людей, потерявших все деньги и практически ничего не способных купить, и кучку одетых в зеленые штаны и малиновые пиджаки "новых русских", завистливо высмеиваемых не вписавшимися в новую жизнь.

Конечно, Евпраксия и ее семья не страдали: Тимур отчаянно боролся за место в новом мире. Но все равно: то, что раньше было легко доступно, стало малодосягаемым. Однажды, сидя за семейным столом, Евпраксия выплеснула раздражение, услышав по радио, что разбился пассажирский авиалайнер:

- А хорошо, что самолеты разбиваются, все равно мы на них летать не можем.