Приближалась Пасха. Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна решили, что в этот святой для них праздник служба должна быть обязательно. На Пасхальную службу 5 мая (22 апреля) охрана разрешила прийти священнику и трем монахиням из местного монастыря. Цесаревны покрыли небольшой стол красивой белой скатертью, поставили иконы, приготовили свечи. Собравшиеся в гостиной вместе с цесаревнами и цесаревичем, которого принес и посадил в кресло дядька Нагорный, свита и слуги были ошарашены и возмущены тем, что рядом со столом-алтарем Родионов поставил часового – солдата с ружьем.
Несмотря ни на что Пасхальная служба прошла светло и вдохновенно. Однако за праздничным столом Ольга Николаевна не выдержала и горько расплакалась, все бросились ее утешать и расспрашивать, что случилось. Оказалось, что Хохряков с Родионовым обыскали и заставили раздеться не только священника, но и монахинь. И те приняли это унижение ради царских детей. Ольга Николаевна никак не могла унять слезы и уверяла, что если бы знала, что охрана так поступит со священником и монахинями, то не просила бы их прийти. Об этом писал и бывший начальник охраны Царской семьи в Тобольске, уволенный комиссаром Яковлевым, Евгений Степанович Кобылинский: «Все были так подавлены, это так подействовало на них, что Ольга Николаевна плакала и сказала, что если бы она знала, что такое случится, она никогда бы не попросила о проведении службы».
Пасха принесла радость, вскоре в Тобольск пришло письмо из Екатеринбурга. Ольга Николаевна написала об этом Анне Вырубовой: «Душка, не успела все это время Тебе написать. Последующие наши вести от 23-го из Екат[еринбурга]. Живут в трех комнатах, едят из общего котла, здоровые. Дорога очень утомила, так как страшно трясло. Маленькому лучше, но еще лежит. Как будет лучше, поедем к нашим. Ты, душка, поймешь, как тяжело. Крест вернулся к нам на второй день Пасхи, и сейчас получили первое письмо. Много стало с ним спокойнее и все время чувство, почему отдали. Зина довольно часто пишет, от Лили ничего, а ты. Пишут ли Аля и брат. Стало светлей. Зелени еще никакой. Иртыш прошел на страстной. Летняя погода. Господь с тобой, дорогая. От всех крепко целую, ласкаю».
Теперь Ольга Николаевна ждала только одного – отъезда к родителям в Екатеринбург. Цесаревна написала матери несколько длинных полных любви и нежности писем. «Мама, родная наша, как мы по тебе скучаем! Во всем, во всем. Так пусто. Я то и дело захожу в твою комнату, и тогда я чувствую, что ты как будто еще там, и это так утешительно». Цесаревна рассказывала Государыне, как у них в Тобольске прошла Пасха: «Нам так хотелось бы знать, как вы отметили этот светлый праздник и чем вы занимаетесь. Полунощница и Всенощная прошли очень хорошо. Было красиво и уютно. Горели все настенные светильники, но без люстры, было достаточно света».
В эти дни все мысли Ольги Николаевны только о воссоединении с родителями. В последнем письме из Тобольска в Екатеринбург она пишет матери: «Как вы держитесь и что вы делаете? Как бы я хотела быть с тобой! Мы все еще не знаем, когда мы выезжаем… Да защитит вас Господь, моя дорогая любимая мама, и всех вас. Целую Папа, тебя и М[арию]. во много раз. Я крепко обнимаю тебя и люблю тебя. Ваша Ольга».
Наконец все приготовления к отъезду были сделаны. Температура у цесаревича стала нормальной, хотя ходить он не мог, его на руках носил дядька Клементий Нагорный. Ссылка Царской семьи в Тобольске подходила к концу. 20 (7) мая арестованных посадили на пароход «Русь», который доставил их в Тюмень. Баронесса Софья Карловна Буксгевден вспоминала, что на пароходе Ольга Николаевна ей сказала, что им «повезло, что они все еще живы и смогут вновь увидеть своих родителей, что бы ни ждало их в будущем». В Тюмени арестованных перевезли на железнодорожную станцию. 23 (10 мая) 1918 года поезд с тремя цесаревнами и цесаревичем, сопровождающими и слугами прибыл в Екатеринбург. Наставник цесаревича Пьер Жильяр так вспоминал это событие: «Мы прибыли в Екатеринбург ночью, и поезд остановился в некотором расстоянии от вокзала.
Утром, около девяти часов, несколько извозчиков стали вдоль нашего поезда, и я увидел каких-то четырех человек, направлявшихся к вагону детей. Прошло несколько минут, после чего приставленный к Алексею Николаевичу матрос Нагорный прошел мимо моего окна, неся маленького больного на руках; за ним шли Великие Княжны, нагруженные чемоданами и мелкими вещами. Я захотел выйти, но часовой грубо оттолкнул меня в вагон». Больше учитель своих учениц и ученика не видел.
В дом Ипатьева увезли только цесаревен и цесаревича, дядьку матроса Нагорного, лакея Седнёва, повара Харитонова и мальчика-поваренка.
Воссоединение семьи было радостным. Царская семья несмотря ни на что в тот момент была счастлива, потому что они снова были вместе.