Святилище любви

– Заболела мать одного богатого и знатного горожанина, к ней созвали множество лекарей, но те никак не могли понять, отчего она мечется в страшном жару. Видно было, что у нее начался сипси[77] в крови, а эту болезнь излечить невозможно, поэтому надо ждать скорой смерти. Среди лекарей был и наш Поликсен, который скромно предположил, что причина сипси – какая-то флегмона[78], которую надо вскрыть – и выпустить гной. Но где находится эта флегмона? Уважаемая госпожа Коралия не позволяла себя осмотреть, потому что стыдилась обнажиться перед мужчинами. Сын на коленях умолял ее преодолеть свою стыдливость, рыдал, как ребенок, но все было напрасно. Госпожа Коралия твердо решила умереть, но не дать мужским рукам коснуться своего благочестивого тела! Раздосадованные лекари ушли, пожелав госпоже спокойного и мирного пути на поля асфоделей, и на прощание оставили ей питье из мака и конопли – оно успокаивает человека и облегчает его предсмертные страдания. Но Поликсен не ушел и попросил разрешения поговорить с госпожой наедине – только при ее самой близкой, самой доверенной служанке – амфиполое[79]. Он так просил, так заклинал, так унижался, что госпожа Коралия согласилась. Ее сын неохотно удалился. Наш Поликсен открыл госпоже свой истинный пол – но взял с нее и амфиполои страшную клятву молчать об этом! – и предположил, что флегмона, вероятно, находится где-нибудь внизу живота. И угадал. Тогда Поликсен сказал, что вскрыть флегмону – дело нескольких мгновений, которые сохранят жизнь госпоже Коралии и сделают счастливым ее сына. Перед женщиной госпожа Коралия решилась поднять подол своего хитона – и Поликсен мигом вскрыл флегмону, дав отток скопившемуся гною. Госпожа ожила на глазах! Однако она, в свою очередь, потребовала с Поликсена клятву. Он ни за что не должен был сознаться ее сыну, что видел ее обнаженной! Поликсену пришлось дать слово и пощадить стыдливость пациентки. Он обработал рану, как подобает, оставил амфиполое тайные предписания, каким образом менять повязки и какие снадобья при этом использовать, – и собрался уходить, но дал напоследок госпоже Коралии то самое питье, которое ей оставили уважаемые лекари. В этот самый миг в спальню больной вошел сын, а Поликсен удалился. После долгого сна госпожа проснулась почти здоровой – и ее сын, посчитав это истинным чудом, приписал свершение его умению уважаемых коринфских лекарей. А Поликсен в его глазах остался просто мошенником, который хотел присвоить заслуги знаменитых врачей, а сам всего-навсего дал госпоже питье, приготовленное другими! С тех пор он больше всех прочих презирает наш асклепион и никогда не упускает случая на агоре во всеуслышание отпустить какую-нибудь гадость про асклепиадов и Поликсена.

– Но как же его матушка? Но как же госпожа Коралия? – в один голос воскликнули Никарета и Дианта. – Неужели она не открыла сыну истину?!

– О, эти знатные господа! – зло усмехнулся Чаритон. – Разве их заботит истина? Главное – чтобы ни тени осуждения не коснулось ни самой госпожи Коралии, ни ее сына – Драконта Главка!

При звуке этого имени Никарета с ужасом вскрикнула, а Мавсаний слабо застонал, словно прорываясь сквозь беспамятство:

– Я хотел спасти тебя, господин… спасти от нее… прости меня!

Никарета закрыла лицо руками и заплакала.

Дианта и Чаритон переглянулись.

Да что же такое он сделал, этот Драконт Главк?! Какую роковую роль сыграл он в судьбах этих двух людей?

Загадка!..

Коринф, Кефисс

– Эй, красавчик! А ну постой! Да не шарахайся ты так, не бойся меня!

Коренастый, довольно толстый бритоголовый человек с весьма ухоженной и тщательно уложенной волнами бородкой, одетый дорого, но вместе с тем скромно, имевший тот важный вид, который обычно свойственен домоправителям из богатых усадеб, приветливо улыбался Чаритону:

– Ну чего ты испугался? Глупенький… Я не сделаю тебе ничего дурного! Я тебя еще вчера приметил. Ты же не просто так здесь бродишь, верно?