Святилище любви

– Они отрастут! – махнула рукой Никарета. – Ты еще увидишь их такими же, какие они были прежде! И солнечный свет увидишь!.. После всего случившегося я некоторое время жила в Афинах, у одного доброго человека, а уже оттуда попала в Коринф. Хочу верить, что судьба моя вершилась по воле Афродиты и шла я тем путем, который мне проложила она, вот только изранила я на этом пути не только ноги, но и сердце, понеся столько потерь, что боюсь оглянуться назад, чтобы не рыдать от этих воспоминаний! Но теперь я нашла тебя, и вижу улыбку на лице Афродиты, и верю, что она благосклонна ко мне!

– О Никарета, – слабо вздохнул Аргирос. – Когда боги выбирают кого-то для свершения своей воли, они на время приравнивают этого человека к себе, забывая, что люди – слабее богов, что они – не вечны… Афродите не было дела до твоих или моих страданий: она вела тебя затем, чтобы ты вернула в ее храм похищенное сокровище!

– Откуда ты знаешь? – прошептала Никарета, у которой холодок пробежал по спине, с такой провидческой силой прозвучал голос Аргироса. – Откуда ты знаешь, что именно эти ее слова помогли мне обрести силы, когда я, измученная, изнасилованная, валялась на земле, оплакивая твою смерть и свою загубленную жизнь?!

– Афродита подала знак и мне, – пояснил Аргирос. – Вот послушай, что произошло потом, после того как гермафродитосы нашли венец. Их главарь сразу узнал его! Оказывается, в незапамятные времена какой-то коринфянин, отправляясь воевать с троянцами, похитил этот венец из храма Афродиты…

– Неужели это было то самое сокровище, которое светилось днем и ночью на главной храмовой башне?! – вскричала Никарета, тотчас вспомнив, как ей рассказывал об этом Чаритон.

– Это был венец храма Афродиты, – подтвердил Аргирос. – Сокровище Коринфа! Если бы ты только знала, в какой восторг пришли эти двуполые твари! Они были убеждены, что, вернув венец, получат неоспоримую власть не только над храмом, но и над городом. Им мало того, чем они владеют, – они хотели получить все! Однако и от мысли о статуе Афродиты они не отказались тоже. Поэтому я был прикован длинной цепью к стене в этой пещере, снабжен всеми необходимыми материалами и инструментами и приступил к работе. Сначала я не мог заставить себя взяться за нее и даже хотел убить себя, однако во сне явилась мне Афродита и велела исполнить то, о чем я возмечтал, когда обнимал тебя: изваять наши с тобой изображения и богиню, которая благосклонно взирает на нас. О да, боги столь же милосердны, сколь и жестоки… Афродита дала мне силы, но более всего она укрепила мой дух. Я понял, что бессмысленно пытаться постигнуть подлинные цели небожителей и угадать, почему они выбирают те или иные орудия для их достижения. Я был орудием этой цели – но и гермафродитосы, изувечившие меня, – тоже! Постигнув это, я покорился воле Афродиты и своей судьбе. Сначала эти двуполые твари хотели, чтобы я занимался только статуей богини, однако я понимал, что они убьют меня в тот же миг, когда работа будет закончена, а потому старался затянуть время и ваял все три статуи. Они пытались заставить меня покориться, жестоко избивали, однако я оставался тверд. Они предоставили меня самому себе, лишь изредка принося пищу. Вода у меня, на счастье, была всегда. Ты видишь – цепь, на которую меня посадили, очень длинная. Благодаря этому я мог передвигаться не только по своей пещере, но и заходить в те, которые прилегают к ней. В одной из них я нашел чудесный водоем – источник, который освежал мое измученное тело и придавал мне силы. Иногда он подает голос… Слышишь?

Никарета подняла голову, насторожилась – и не поверила ушам: до нее в самом деле долетел далекий перезвон бегущей воды. Он то становился громче, то вовсе затихал, повинуясь, видимо, каким-то причудам эха, которое то медленно бродило по здешним коридорам, то начинало метаться по ним, словно в приступах безумия.

– Если ты войдешь вон в тот узкий проход, ты достигнешь источника через пять шагов, – сказал Аргирос. – Когда я умру, немедленно пойди туда и погрузи руки в его воду – в память обо мне и нашей любви. Поклянись, что сделаешь это!

– Ты не умрешь! – прошептала Никарета, но Аргирос только улыбнулся в ответ, словно упрямому ребенку, и повторил:

– Поклянись мне! Призови Афродиту в свидетельницы этой клятвы, Афродиту, которая благословила нас и привела тебя сюда!

У Никареты дрожали губы и голос ее был едва слышен, когда она повиновалась и принесла клятву. Ей казалось, что она произносит надгробное слово над Аргиросом! Однако он одобрительно улыбнулся и продолжил свой рассказ: