Святое дело

— Я не против, — согласился подполковник Строкач.

Родионов подозвал своего шофера:

— Слетай на кухню. Котелки есть?

— Достанем, товарищ полковник! — уверенно сказал белобрысый солдат в новеньком полушубке с таким видом, будто найти для командира полка котелок представляло немалую трудность, но он, шофер, раздобудет, чего бы это ему ни стоило.

— Ну, если достанешь, тогда давай! — с самым серьезными видом сказал полковник, но глаза его залучились.

Шофер повернулся, чтобы уйти. Родионов вдруг остановил его:

— Погоди, вместе пойдем.

Солдат надул толстые губы:

— Принесу, товарищ полковник. Не беспокойтесь…

— Вершки и гущу? Ложка торчком? Знаю я, как наливают командиру полка!.. Пойдемте, — кликнул начальника штаба.

— У солдатского котла каша вкуснее, — сказал Строкач.

— И разговор веселее! — подхватил Родионов, направляясь по траншее к выходу.

— Все равно гущу дадут, — ворчливо пробормотал шофер. — Борщ сегодня, как каша: черпак не тонет.

Оглянулся, ожидая сочувствия, но Стрельцову было не до него.

— Какое решение? — спросил Фролов.

Стрельцов пожал плечами, не хотелось выказывать свое замешательство.

— Придется организовать передовой наблюдательный пункт, — сказал Фролов, не дождавшись ответа.

Ярцев, прислушивавшийся к разговору, поморщился: ползти по снегу не было никакого желания. А на передовой наблюдательный пункт в рост не пройдешь: подходы просматриваются «противником» до третьей траншеи.

— Да, — сказал наконец Стрельцов. — Я принял такое решение. — И, вспомнив, что Фролов замещает командира дивизиона, уехавшего в отпуск, холодно спросил: — Разрешите действовать?

— Желаю успеха.

Стрельцов нехотя пожал протянутую руку.

— Учти: посредников много, — сказал Фролов по-свойски.

— Знаю, не первый год служу с Родионовым.

Полтора часа спустя Стрельцов с разведчиками и радистом добрались до неглубокого рва, поросшего густыми и цепкими, как малозаметные препятствия, жухлыми кустиками. Ров опоясывал крутой восточный склон Безымянной. И разведчикам казалось, что они действительно находятся в боевых порядках пехоты. Стрельцов приказал установить стереотрубу и приник к окулярам; резиновые наглазники отпечатали холодные круги вокруг глаз. Один дот разыскал быстро. Он был искусно сложен из валежника и снега, амбразура сделана из обрезка дерева. Стрельцов передал наблюдение разведчику.

— Ищите второй дот.

Ярцев, устроившись на футляре от прибора, меланхолически пускал колечки дыма.

— Раздавите.

Ярцев пересел на корточки.

— Когда стемнеет, подыметесь наверх, разведаете место и пути подхода для орудий.

— А может, сейчас?

— Засекут.

Стрельцов отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

— Товарищ капитан, — тихо подозвал наблюдатель.

— Есть?

— Похоже.

Стрельцов посмотрел в стереотрубу, но ничего не увидел. Вглядевшись внимательно, различил на снегу ребристые следы. В одном месте снег был утоптан. «Сам, наверное, приезжал», — подумал о командире полка.

Наконец удалось разглядеть и дот, тщательно замаскированный буреломом.

— Уточнить координаты.

— «Волга», «Волга», я — «Дон», я — «Дон», — твердил радист, обдавая черную коробочку микрофона паром. — «Волга»… «Волга»… «Волга»? — Лицо радиста просияло. — Я — «Дон». Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять… — Он повторял этот счет с наслаждением. — Раз, два, три, четыре, пять… Прием! — выкрикнул и прислушался.

— Вызовите лейтенанта Краснова.

— Слушаюсь! «Волга», «Волга», слышу вас хорошо. Тридцатого к микрофону. Двадцатый вызывает. Прием!

— Товарищ капитан, — почему-то перешел на шепот радист. — У микрофона десятый.

Стрельцов поспешил к рации.

— Двадцатый слушает… Так точно, товарищ десятый.

Лицо командира батареи потемнело, отыскал глазами солдата в полушубке с поднятым воротником и сказал в микрофон:

— Так точно. Рядовой Остапенко… Слушаюсь!.. Ясно. — Передал радисту наушники и микрофон. — Остапенко!

Солдат вскочил и вытянулся, но вспомнил, где находится, подогнул колени.

— Теперь поздно нагибаться. Кто разрешил идти во весь рост?

— Так я… — начал и запнулся: как могли узнать об этом, ведь он полз замыкающим и только метров десять прошел полусогнувшись.

— Посредники доложили командиру полка, что вы убиты. Ясно? — все больше раздражаясь, кричал Стрельцов. — Убиты! Марш отсюда!

Солдат растерянно повернулся и полез наверх.

— Назад! Садитесь на место. Командир приказал отнести вас на руках: мертвые не ходят.

Остапенко шепнул разведчику:

— Заметили, понимаешь…

— «Заметили», — передразнил тот и сказал в сердцах: — Я бы тебя тут зарыл, не то что на сопку тащить. Фокусник нашелся!

Втянув голову в меховой воротник, «убитый» больше не проронил ни слова.

С наступлением сумерек старший лейтенант Ярцев и разведчик Долгов осторожно вскарабкались на Безымянную. Вскоре они натолкнулись на глубокую выемку с пологими краями. Без большой затраты времени ее легко можно переоборудовать в орудийный окоп, пригодный для стрельбы прямой наводкой. Ярцев обрадовался: сектор обстрела был отличный. На миг тусклым угольком впереди мелькнул огонек. Ярцев напряг зрение, но огонек исчез. «Светлячок, — подумал. — Впрочем, откуда ему взяться зимой? Показалось».