Святой нашего времени: Отец Иоанн Кронштадтский и русский народ

«Прежде всех мне приходит мысль в эти мучительные дни о. Иоанн Кронштадский. Вот кто должен пережить горькие минуты! Прослужить полстолетия в Кронштадте, четверть века пользоваться славою всероссийского чудотворца, приобресть всемирную известность, создать громадное к себе паломничество… и быть вынужденным убедиться, что ближайшее его стадо — 15 000 взбунтовавшихся матросов — лишены всякой религии, всякой духовной дисциплины, всякого уважения к нему, угоднику Божию, — как ни хотите, это тяжело. Говорят, о. Иоанн пытался обратиться к бушующей толпе, но до такой степени неуспешно, что вместе с массой бегущих из города жителей уехал из Кронштадта. Не знаю подробностей, не смею утверждать — но если правда, что пастырь душ бросил свое стадо в эти страшные, сатанинские дни, — каково ему, глубоко верующему, выйти пред престол Божий и поднять глаза к небу?

Скажут: о. Иоанн — приходской священник, а у матросов свое духовенство, свой протопресвитер. Да, — но о. Иоанн знает, не может не знать, что все эти протопресвитеры и митрополиты, его современники в сравнении с ним ничто. На них нет этой высшей апостольской благодати — дара исцеления, они не творят чудес… Из всех живущих только он может быть уверен, что пред его изображением после смерти будут гореть лампадки и к нему будут возноситься горячие мольбы. Знать все это и видеть, как в сущности далеко стоял он от ближайших к нему душ… тяжело!»^{865}

Здесь Меншиков косвенно обозначил причину, по которой именно о. Иоанна журналисты избрали мишенью для антиклерикальных нападок. Несмотря на то что другие представители Церкви занимали куда более активную политическую позицию, нежели о. Иоанн, только его считали святым и предъявляли к нему соответственные требования. В воспоминаниях большевиков-агитаторов нередко упоминается, что их тревожили высказывания рабочих: «Но среди них (духовенства. — Н.К.) есть праведники — то есть о. Иоанн Кроншадтский»^{866}. Поэтому, хотя титул «черносотенцев» заработали и другие клирики, авторитет их был далеко не столь велик, как у о. Иоанна, что и сделало его мишенью для резкой критики.

Интересная деталь: будучи когда-то весьма чувствительным к критике, теперь он на удивление стойко переносил явное унижение. Батюшка писал игуменье Таисии после того, как она сокрушалась по поводу издевательств «злых людей», и говорил, что он по-прежнему «раб Божий». «В Господе моем Иисусе Христе я легко переношу все издевательства надо мною людей лукавых… — признавался ей пастырь, — Господь им отмстит за меня, ибо касайся меня злобно — касается в зеницу ока Божию». Признавая отпадение от него последователей из высшего общества, он замечал, что простой народ и дети по-прежнему к нему стекаются^{867}.

Взгляды о. Иоанна на политическое, интеллектуальное и культурное развитие России повлияли на его репутацию не только у либералов, интеллигенции и радикальной прессы, но и у более консервативной части населения. Когда он начал настаивать, что его точка зрения — единственно допустимая, то привел в замешательство тех православных христиан, которые чувствовали, что по своей вере вполне могли бы поддержать грядущие перемены^{868}. Его слава святого только усложняла дело: как поступить, если человек Божий исповедует политические взгляды, которые тебе кажутся сомнительными или даже отталкивающими?