Святые наших дней

Он начинает с главы «Благодать смертной памяти». Достаточно подробно он говорит здесь о том, как смертная память посещала его в годы юности, особенно в период Первой мировой войны (некоторые фрагменты были приведены выше), описывает различные случаи из своей жизни, которые приоткрывали для него тайну вечности за порогом смерти. Затем излагает святоотеческое учение о памяти смерти: она «есть особое состояние нашего духа, совсем не похожее на всем нам свойственное знание, что в какой-то день мы умрем. Она, сия дивная память, выводит дух наш из земного притяжения. Будучи силою, свыше сходящею, она и нас поставляет выше земных страстей, освобождает от власти над нами временных похотей и привязанностей, и тем делает нас естественно свято живущими. Хоть и в негативной форме, она, однако, плотно прижимает нас к Вечному».

Память о смерти помогает человеку жить на качественно ином уровне, чем живет человек, не имеющий ее: «Память смертная дает нам опыт бесстрастия, но еще не того положительного, которое проявляется как полновластие любви Божией; не имеет она и чисто отрицательного характера, т.е. как противоположение любви. Она пресекает действие страстей и тем полагает начало коренной перемене всей нашей жизнедеятельности и характера восприятия всех вещей. Тот факт, что она дает переживать смерть нашу как конец всего мироздания, подтверждает данное нам Откровение о том, что человек есть образ Бога, и как таковой он способен вместить в себя и Бога, и сотворенный космос».

Итогом многих лет пребывания в памяти о смерти и поиска ответа на вопрос о смысле земной жизни стало для отца Софрония, тогда еще мирянина Сергея Сахарова, оставление занятий живописью и уход из мира: «Когда силою смертной памяти все мое существо было переведено в план вечности, тогда, естественно, пришел конец моей детской забаве – занятию искусством, владевшим мною, как рабом. Скорбен и узок путь нашей веры: все тело жизни нашей покрывается ранами на всех уровнях, когда страдальческий ум умолкает в состоянии интенсивного пребывания вне времени. Выпадая из сего бытийного созерцания, мы обретаем в глубине сердца уже готовые мысли, не нами изобретенные; в тех мыслях заключено предвосхищение дальнейших откровений о Боге. Сей благодатный дар не может быть описан нашими будничными словами. Опыт показывает, что ассимилируется он, дар, не иначе, как в длительном процессе всестороннего истощания. Тогда, как бы уже сверх всяких ожиданий, приходит исцеляющий все раны Несозданный Свет. В сиянии этого Света пройденный “тесный” путь предстает как уподобление Истощанию Христа, чрез которое и нам даруется усыновление Богу-Отцу».

Первая глава книги хронологически обнимает период жизни отца Софрония от рождения до 1925 года. Дальнейшие главы не имеют четкой хронологической привязки к конкретному периоду его жизни, но суммируют опыт, накопленный за много лет.

От смертной памяти он обращается к теме страха Божия, под которым понимает благодатное духовное состояние, являющееся даром Божиим: «Страх сей нисходит на нас свыше. Он, страх, есть духовное чувство, прежде всего Бога и затем нас самих. Мы живем в состоянии страха в силу живого присутствия Бога Живого при сознании нашей нечистоты. Действие сего страха таково: он ставит нас пред Лицом Бога, чтобы быть судимыми от Него; мы же пали так низко, что скорбь наша за нас самих становится глубинным страданием, более тяжким, чем мука видеть себя во тьме неведения, в параличе нечувствия, в рабстве страстям. Страх сей есть пробуждение наше от векового сна в грехе. Он же несет нам свет разумения: с одной стороны, нашего гибельного состояния, с другой – ощущение святости Бога».

Страх Божий позволяет человеку увидеть Бога в Его Нетварном Свете: «Удивительна природа сего блаженного страха: вне его действия, очистительного конечно, не откроется нам путь к совершенной любви Божией. Сам Он есть не только начало премудрости, но и любви. Он и потрясает душу нашу видением нас самих, как мы есть, и привязывает нас к Богу сильным желанием быть с Ним. Страх порождает изумление пред открывающимся нам Богом. Сознавать недостойным такого Бога, вот в чем ужас. Быть вечно в том адском мраке, сущность которого мы узреваем при еще невидимом нами, но дающем нам “видеть” Свете Нетварном, вызывает томительную жажду вырваться из гнетущих объятий нашего падения, войти в сферу Света невечернего, к Богу любви святой».

Признаки прилежного покаяния.

Миниатюра из «Покаянного канона на Слово 5». Лествица Иоанна Лествичника Синаита. Константинополь. XI в.