Святые наших дней

Однако, когда началось строительство Беломоро-Балтийского канала, отец Зиновий был переведен туда. Создание этой водной транспортной артерии длиной 227 километров, соединяющей Онежское озеро с Балтийским морем, было одной из ударных сталинских строек. Для осуществления грандиозного проекта на базе Соловецкого лагеря особого назначения был устроен Беломоро-Балтийский исправительно-трудовой лагерь (БелБалтЛаг). К концу 1932 года здесь трудилось 108 тысяч заключенных, которых называли «каналоармейцами» (по аналогии с красноармейцами), или «каналостроевцами».

Заключенные на строительстве Беломоро-Балтийского канала

Строительство канала сопровождалось беспрецедентными акциями по рекламированию проекта. Группа из 36 писателей во главе с Максимом Горьким была отправлена на канал, чтобы воспеть труд заключенных и поведать миру о шикарных условиях, в которых они живут. «Я ошалел от увиденного достатка ударников-каналостроевцев, – писал один из участников этой рекламной акции. – На больших блюдах под прозрачной толщиной заливного лежали осетровые рыбины. На узких тарелках купались в жире кусочки теши, семги, балыка. Большое количество тарелок были завалены кольцами колбасы, ветчины, сыра. Пламенела свежая редиска…»

А. И. Солженицын

На самом деле паек рабочего-заключенного составлял 500 граммов черного хлеба и миску тюремной баланды. А об условиях, в которых работали заключенные, рассказывает Александр Солженицы, главный летописец ГУЛАГа: «Как ни мрачны казались Соловки, но соловчанам, этапированным кончать свой срок (а то и жизнь) на Беломоре, только тут ощутилось, что шуточки кончены, только тут открылось, что такое подлинный лагерь… Вместо соловецкой тишины – неумолкающий мат и дикий шум раздоров вперемежку с воспитательной агитацией. Даже в бараках медвежегорского лагпункта при Управлении БелБалтЛага спали на вагонках (уже изобретенных) не по четыре, а по восемь человек: на каждом щите двое валетом. Вместо монастырских каменных зданий – продуваемые временные бараки, а то палатки, а то и просто на снегу. И переведенные из Березников, где тоже по 12 часов работали, находили, что здесь – тяжелей. Дни рекордов… В густоте, в неразберихе при взрывах скал – много калечных и насмерть. Остывшая баланда, поедаемая между валунами».

Иеромонах Зиновий был в числе тех самых переведенных из Березников, которых не кормили ни семгой, ни балыком, ни колбасой, ни сыром. В тяжелейших условиях они трудились до полного изнеможения, а некоторые до смерти. Точное число жертв Беломорканала неизвестно, но, во всяком случае, оно исчисляется десятками тысяч. В разные месяцы умирало от 3 до 10 процентов от общего числа работавших.

Солженицын приводит свидетельство очевидца: «После конца рабочего дня на трассе остаются трупы. Снег запорашивает их лица. Кто-то скорчился под опрокинутой тачкой, спрятал руки в рукава и так замерз. Кто-то застыл с головой, вобранной в колени. Там замерзли двое, прислонясь друг к другу спинами. Это – крестьянские ребята, лучшие работники, каких только можно представить. Их посылают на канал сразу десятками тысяч, да стараются, чтоб на один лагпункт никто не попал со своим батькой, разлучают. И сразу дают им такую норму на гальках и валунах, которую и летом не выполнишь. Никто не может их научить, предупредить, они по-деревенски отдают все силы, быстро слабеют – и вот замерзают, обнявшись по двое. Ночью едут сани и собирают их. Возчики бросают трупы на сани с деревянным стуком. А летом от неприбранных вовремя трупов – уже кости, они вместе с галькой попадают в бетономешалку. Так попали они в бетон последнего шлюза у города Беломорска и навсегда сохранятся там».

В отличие от Солженицына и Шаламова, владыка Зиновий не оставил письменных воспоминаний о годах, проведенных в лагере. Он вообще ничего не писал и мало рассказывал о своем прошлом. То немногое, что известно об этом периоде, узнали от него близкие люди. В частности – что другие заключенные относились к нему с уважением, называли «отцом». Некоторых он крестил, исповедовал, кого-то отпевал. Он помнил наизусть многие богослужебные тексты и читал их, а вместо епитрахили использовал полотенце, на котором углем нарисовал кресты.

Уже в те годы в лагеря попадали лица, которые ранее сами участвовали в репрессиях. Один из таких пришел к отцу Зиновию. По ночам ему являлись расстрелянные им люди. Священник несколько раз его исповедовал, и ему полегчало.

В горах Абхазии

В биографии митрополита Тетрицкаройского Зиновия, напечатанной в «Журнале Московской Патриархии» за 1985 год, говорится, что с 1930 по 1936 годы он служил в Софийском храме Ростова-на-Дону, а с 1942 по 1945-й – в Тбилисском Сионском соборе. В официальном церковном журнале советского времени о пребывании в лагере упоминать было невозможно, как нельзя было упоминать и о годах нахождения священника на нелегальном положении. Отсюда неточности и лакуны.

Село Псху, Абхазия