Святые наших дней

Когда отец Софроний рассказывал эту историю, глаза его увлажнялись слезами. Своего духовного наставника он вообще всегда вспоминал с большой теплотой и особым благоговением.

Отец Софроний обладал даром слез. Когда он слышал о чьей-либо беде, печали, о каком-то горе, случившемся с человеком, он проливал слезы сострадания и молился за этого человека. Если слышал, что кто-то тяжело болен, молился целыми ночами напролет, докучая Богу своей слезной молитвой. И бывали случаи, когда по молитве старца человек получал исцеление.

Умел старец и смеяться. Он любил рассказать какой-нибудь анекдот, историю из парижской или афонской жизни. Смеялся он по-детски – искренне и подолгу. Он, например, вспоминал некоего диакона в Париже, который однажды застал его в саду беседующим с дамой на духовные темы. Что уж вообразил диакон по этому поводу, остается загадкой, но только он потом долго всем говорил, поднимая вверх указательный палец и хитро прищуриваясь:

– А этот Софроний-то – фруктик!

Тот же диакон иногда приходил к отцу Софронию с бутылкой вина; откупорив ее и отпив несколько глотков, он начинал рассуждать:

– Отец Софроний, согласитесь, ведь здесь в Париже настоящих монахов нет: только вы да я. А остальные все – так, любители.

А вот афонская история. Однажды, когда отец Софроний – это было уже после смерти преподобного Силуана – жил на Афоне в затворе, к нему пришел молодой монах, который стал расспрашивать его о том о сем. Чувствовалось, что пришел он для важного разговора, однако не решался его начать. Наконец, он сказал:

– Отец Софроний, ответьте честно, вы масон какой степени?

Отец Софроний был так удивлен вопросом, что двумя руками схватился за голову. Тогда монах выскочил из кельи и сообщил всем, что отец Софроний – масон десятой степени (так как на двух руках, которыми он обхватил голову, десять пальцев).

Почти еженедельно старец проводил в монастыре беседы на духовные темы. К этим беседам он относился как к продолжению литургического служения, как к «литургии после литургии». Однажды старец благословил мне совершить Божественную литургию в монастырском храме: на ней он сам присутствовал и причащался. Когда служба кончилась, он сказал мне:

– Я был за вашей литургией, а вы приходите на мою.

Имелась в виду беседа, которую он проводил в монастырском храме в послеобеденное время.

Такие беседы он вел на протяжении многих лет. В небольшой комнате (она называлась «бюро») обычно собирались монахи и монахини, иногда приглашались и гости. Пели молитву «Царю Небесный», потом старец произносил несколько молитв – Божией Матери, небесному покровителю монастыря Иоанну Предтече и преподобному Силуану. Все рассаживались, и старец начинал говорить, но не сразу, а после долгой молитвенной паузы.

Он говорил неспешно, сосредоточенно, без заранее подготовленных записей. В беседах он раскрывал разные темы, в основном касающиеся монашеской жизни: говорил о покаянии, о молитве, о послушании, о смирении, на другие аскетические темы, иногда затрагивал богословскую тематику. Часто в беседах он обращался к наследию преподобного Силуана Афонского, цитируя по памяти его изречения или целые фрагменты его сочинений. Иногда рассказывал о своей жизни, делился воспоминаниями об Афоне, о встречах с подвижниками.

Отец Софроний

Одна из бесед того периода целиком посвящена теме «прелести». Славянское слово «прелесть» в переводе на русский означает «прельщение», «обольщение». В аскетической литературе этим термином обозначают ложный духовный опыт. Отец Софроний знал, что некоторые обвиняли его в прелести, включая упомянутого выше московского профессора. Последний на основании отдельных выражений из книг отца Софрония, произвольно выдернутых из контекста и сопоставленных с высказываниями святых Отцов, тоже выдернутыми из контекста, приходил к мысли о несовместимости опыта отца Софрония со святоотеческим опытом.

Так, например, отец Софроний рассказывает о старце Силуане: «В момент явления ему Бога он всем своим существом был “извещен”, что грехи ему прощены. Исчезло адское пламя, что гудело вокруг него, прекратилась адская мука, которую он испытывал в течение полугода. Теперь ему было дано переживать особую радость и великий покой примирения с Богом; его душой овладело новое сладостное чувство любви к Богу и к людям, ко всякому человеку. Прекратилась молитва покаяния, ушло то неудержимое горячее искание прощения, которое не давало ему смежить очей сном».

Прп. Сисой Великий. 

Фреска. Церовь Св. Иоанна Предтечи в Кастории, Греция. XVIII в.