Святые старцы

Миронович, вы пришли в монастырь. В Сербии уже в монастыре жили, знаете, что за жизнь. Преосвященный Феофан Затворник мудро писал, если уж монастырь - так на одиночество, церковь да келия; молись и трудись - и всё. Сиди в келии, она тебя всему научит. А если будешь пускаться в беседы с братией, то всего наслушаешься и не только из монастыря можешь уйти, но и веру потерять, удивляясь, как люди столько лет в обители прожили, а полны пустоты, зависти, чванства и т. п. Вот ты научен молитве Иисусовой, в ней и подвизайся.

К середине 1920-х годов авторитет опытного, мудрого иеромонаха среди братии Псково-Печерского монастыря был уже очень велик, и поэтому епископ Печерский Иоанн (Булин, 1893-1941) предложил отцу Вассиану пост наместника обители. Но на это предложение иеромонах ответил решительным отказом. Как сам он писал, «видя, что это послушание мне не под силу, стал отказываться; да к тому же я очень устал - и на этом основании стал просить схиму, в чем впервое отказали, и все же настаивали, чтобы я принял наместничество. Но я наотрез отказался от этого еще ввиду внутреннего внушения принять схиму».

Наконец владыка Иоанн, видя твердое убеждение иеромонаха, перестал настаивать на своем. И 3 апреля 1927 года постриг в Великую схиму с именем Симеон состоялся. Об этом сохранилась дневниковая запись насельника монастыря, игумена Павла (Горшкова, 18661950): «Воскресенье. 4-я неделя Вел. Поста. Постригал Вл. Иоанн в схиму о. Вассиана. Но что вышло необычно - это фотографировали торжественное шествие у мостика к дому Настоятеля; и вышла длинная пауза “ожидания”, потому что фотограф о. Алексий с аппаратом не стоял на месте, но пока устанавливал да примерял, народу собралось порядочно, и думаю, что осудили Настоятеля Владыку: что после торжества духовного, такого великого, сразу же перешли на “мелочи”». К счастью, этот снимок сохранился. На нем присутствуют около сорока человек.

В тот же день владыка Иоанн повел иеросхимонаха в его новую келию. Она размещалась не в братском корпусе, а представляла собой отдельную пристройку к храму Успения Божией Матери - фактически маленький домик, выходивший на Успенскую площадь. Показав отцу Симеону его новое жилище, епископ произнес:

- Вот тебе келия, здесь и умрешь.

«В действительности эта келия представляла собой нечто ужасное, - вспоминал старец, - грязная, мрачная, сырая, темная, стены мокрые, воздух сырой - одна комната с одним оконцем. Размер комнаты 3 на 5 метров, с длинным темным коридором 2 на 10 метров; стены голые, песчаные». Протекала крыша... Но для такого мастера, каким был отец Симеон, особых сложностей обустройство нового жилища не представляло. Он сам установил в помещении три печки, провел вдоль коридора трубы, оштукатурил и побелил стены, расставил нехитрую мебель, развесил иконы. И вскоре келия «ожила».

Первая ночь на новом месте оказалась непростой. «По прибытии в новую келию, в которую меня привел настоятель и где мне пришлось ночевать, приступили ко мне злые духи, которых стала полная келия. Страшные такие. Я их раньше никогда не видел и страшно испугался и не знал, что и делать.

А они начали на меня кричать, дергать и гнать. Говорят: “Зачем ты сюда пришел? Уходи отсюда, все равно мы не дадим тебе здесь жить” и тому подобное.

Я закрыл лицо свое руками, чтобы их не видеть, а сам трясся от страха да только говорил: “Господи, приими дух мой”. Думал, что не переживу этой страсти, от которой даже не мог перекреститься. Во втором часу они скрылись, а я уже не мог уснуть.

Такие страхи продолжались много раз, но мне уже не так были страшны при помощи Божией, как в первое время; и я уже научился отражать их силою Креста и молитвы».

О предвоенном периоде жизни иеросхимонаха Симеона (Желнина) известно немногое. И это понятно - ведь он был схимником, а жизнь схимника подчинена законам не внешнего мира, а небесного Отечества. Он пребывал в молитве и чтении духовной литературы, продолжал нести послушания - трудился в столярной мастерской, делал киоты для икон, ступени для монастырских лестниц, оконные рамы... А в 1938 году выполнил большую работу -изготовил тридцать шесть цементных тумб, обрамлявших собой «Кровавую дорогу», спуск на нижний уровень монастыря (они простояли до середины 1990-х). Об этом упоминала печорская газета в январе 1939-го: «Сказочно-чудесно в зимний полдень в Петсерской обители. Деревья и храмы сверкают голубовато-снежной белизной. На синем небе отчетливо вырисовываются купола и главки Успенского собора. Благостная тишина царит здесь в эти минуты. Кругом - ни души. Исчезли до весны шумливые туристы, и отдыхает в своих келиях перед вечерней службой монастырская братия. Как сквозь сон слышится неумолчное журчание ручья Каменца да изредка раздается бой башенных часов.