Связанные Зоной 2. Цепь

Телефон верещал, не останавливаясь: кто-то очень настырный пытался дозвониться до Мякиша и даже не подозревал, что этим самым может подписать своему абоненту приговор.

– Чеба.

Мародёр вскочил, но не побежал, а просто быстро пошёл. Выждав пару секунд, поднялся и Мякиш. Не успел сделать и шагу, как темнота впереди засверкала яркими электрическими огнями.

Сердце ударило в набат. Не дав себе сорваться в инстинктивную панику, Мякиш присел на корточки и тут же мягко завалился на бок заученным до мышечного рефлекса движением, расставляя ноги и занимая позицию для стрельбы лёжа. Но мысли его были с тремя товарищами по несчастью, каждый из которых сейчас принимал самостоятельное решение. И если в Антоне он почти не сомневался, то Чеба и Лопух не внушали доверия.

Яркий свет фонарей в темноте вызывал острое желание дать длинную очередь и заставить обалдевших от безнаказанности чужаков залечь и облиться холодным потом. Но попасть, стреляя наобум по фонарям, Мякиш даже не мечтал и поэтому лишь тянул шею в попытке разглядеть хоть кого-то из своих.

И вдруг увидел.

Чеба даже не пытался залечь. Только встал за дерево, не особо, впрочем, маскируясь: на фоне светлых мечущихся пятен его силуэт выглядел детально и контрастно.

Увидев, как мародёр красивым и точным движением поднимает автомат к плечу, Мякиш зашипел:

– Что ж ты делаешь, припадочный?!

Мякиш рывком приподнялся, предвидя дальнейшее развитие событий, и рванул изо всех сил влево. Бежал в глухой темноте, молясь, чтобы не воткнуться головой в дерево. Под ногами затрещали сухие ветки, листья хлестнули по лицу, но весь этот незначительный шум буквально утонул в грохоте автоматной очереди. Мякиш сделал последний длинный прыжок, перекатился полукувырком через спину и плечо, расцарапав руки о колючие ветки, перевернулся на живот и выставил автомат в сторону начавшегося ночного боя.

Фонари больше не светили, но пламя из стволов автоматов, сажающих короткими очередями с обеих сторон, давали достаточно информации, чтобы определить сложившуюся диспозицию. Врагов было не меньше пяти человек. Отвечал им, помимо Чебы, ещё один автомат, и Мякиш подспудно сразу же уверился, что компанию мародёру-истеричке составил Лопух. От дерева, за которым укрылся Чеба, в сторону противника летели трассера. Как при такой красивой подсветке своей позиции Чеба ещё не превратился в мешок, набитый пулями, оставалось только удивляться. Снова совершенно некстати и абсолютно вне логики пришло сожаление о том, насколько деградировал уровень подготовки в рядах «вероятного противника».

Огни выстрелов перемещались – люди на вражеской стороне меняли позиции и, вероятно, отрабатывали какую-то тактическую схему. Зачем заниматься красивым выпендрёжем против двух статичных стрелков, Мякиш не понимал. Гадать, правда, было некогда, и он просто пополз дальше, стараясь оказаться на фланге у атакующей стороны.

Желание занять позицию, с которой можно эффективно расстреливать противника, рождалось на уровне инстинктов, как голод или жажда. Тем большее удивление он испытал, услышав, как в перестрелку вклинился ещё один автомат, а на стороне противника раздались панические гортанные выкрики на чужом языке.

Мякиш укрылся за толстым стволом старой сосны и приподнялся, до боли в глазах всматриваясь в безумную пляску огней и пытаясь понять, что происходит. Гадать, впрочем, пришлось недолго: автоматчик на противоположном от Мякиша фланге от души поливал длинными очередями без какой-либо жалости к запасам патронов. Противник оказался в огненном полукольце и в панике начал перемещаться, разворачиваясь условным тылом к Мякишу. Глядя на то, как автоматные вспышки чётко выстраиваются в новый боевой порядок, Мякиш поднялся на ноги, прижал автомат стволом к дереву и размял ноющие плечи.

– Не разведка, а пехота тупорылая, – пробурчал он себе под нос, водя стволом за яркими вспышками выстрелов, и, оценив продолжительность очередей неизвестного союзника, добавил: – Да хорош ты длинными-то сажать. Сожрут ведь, пока заряжаешься.

Словно услышав, неизвестный стрелок прекратил палить.

Мякиш сплюнул на сторону тягучую, как патока, слюну, перебросил переключатель огня в положение для одиночных выстрелов и прижался щекой к прикладу:

– Хотя нет, не дам сожрать.

А потом, используя навыки мышечной памяти, методично, как в тире, Мякиш принялся расстреливать патрон за патроном: по два одиночных выстрела на каждую точку, где в последний раз видел автоматные вспышки противника. Никто из своих больше не стрелял, точно предоставив Мякишу возможность вести войну в одиночку. После третьего выстрела противник открыл по нему беспорядочный огонь, но Мякиш не обращал внимания на тупые удары пуль в соседние деревья и продолжал монотонно и равномерно, точно заколачивал гвозди на конвейере, отстреливать по два патрона по каждой новой вспышке.

Не прошло и двадцати секунд, как стрельба со стороны противника полностью прекратилась. Лишь кто-то протяжно стонал в темноте, да слышался удаляющийся треск сухих веток.