Связи

– Я так и подумал, – Илия уставился в зеленый экранчик своего телефона. Черные жидкокристаллические пиксели равнодушно уведомляли его: пропущенных вызовов – 0. Он думать не хотел, чем сейчас занимается его жена. В какие-то моменты он ощущал себя совершенно больным. – У кого-нибудь есть таблетка от головной боли?

– Прими сразу две, – Октавиус передал ему таблетки на блюдечке из-под кофе.

Лисица зевнула.

– Не мучай себя, приляг в нашем кабинете, – Бинидиктус накрыл ее руку своей.

Лисица неприязненно отдернула руку.

– Я остаюсь здесь. Не хочу ничего пропустить. И не смей решать, что мне делать.

– Ты вспомнила? – решил отыграться Бинидиктус.

– Если ты еще раз спросишь меня об этом, я тебе врежу, – пригрозила Лисица.

– Ты злая. Тебе бы не помешало съесть кексик и успокоиться.

– Опять кексы? Я не понимаю твоих намеков… Я вообще не люблю сладкое. Я почти никогда его не ем.

– Почти.

– Мы должны продолжать, – Октавиус встал, опершись ладонями на столешницу. За столом осталось семь человек, причем реальной помощи можно было ожидать лишь от двоих из них. Все выглядели крайне измученными, не считая умиротворенно пускающего в стол слюни Джулиуса. Лицо Медведя приобрело пепельный оттенок, Илия походил на иллюстрацию к медицинской статье «Депрессивное расстройство», Лисица беспрестанно терла глаза, добавляя макияжу эффектности. – Думаем, думаем. Что еще нам известно?

«Почему я такая сонная в последние недели? – спросила себя Лисица, ощущая, как в ней раскручивается странное тревожное чувство. – Не похоже на меня. Кексики… кексики…»

– По итогам анализа данных… – начал Медведь и вдруг запнулся, осознав, что все взоры выжидающе обращены на Илию. Вместе с этим пониманием пришла страшная горечь, как будто он разжевал, не запивая, целую упаковку его сердечных таблеток. «Я стал слишком старым, – подумал Медведь. – Никто не воспринимает меня всерьез». И он не нашел в себе сил продолжить фразу. Тем более что сказать ему было нечего.

– Да ничего нам не известно, – Илия с досадой хлопнул по стопке папок. – Одно мы можем предположить с высокой уверенностью: Киношник находится в том же городе, где и мы, – в Торикине. Держит руку на пульсе.

– Нашем затихающем пульсе, – криво ухмыльнулся Бинидиктус. – Сколько жителей в Торикине?

– 4,9 миллиона, – ответил Илия.

– Ну, порасспрашиваем. Вдруг кто признается.

– Верх остроумия, Бинидиктус, – буркнула Лисица. – Если бы мы только знали, сколько у нас осталось времени…

Повисла напряженная тишина. Все думали о том же. В любой момент их может атаковать нечто и растерзать в клочья. Или произойдет взрыв. Или на них упадет потолок. Что угодно, ведь их врага ограничивает только его собственная фантазия. Илия посмотрел на телефон. Ему вдруг захотелось позвонить Лизе и признаться, что чем бы она сейчас ни занималась, он ее прощает; рассказать о происходящем; объяснить, что – есть такая вероятность – они могут никогда больше не увидеться. Но он не имел права раскрывать жене текущие события, да и в его прощении она очевидно не нуждалась.

– Да позвони ты ей уже, – не выдержал Бинидиктус.

– Сейчас слишком рано для звонков.

– Пока ты торчишь на работе, она тебе изменила не пойми с кем, а ты боишься показаться невежливым?

– Извините, – схватив мобильный, Илия вылетел за дверь.

– Все же кое-что у нас есть, – Октавиус снял очки и протер их салфеткой. – Те образы его восприятия, которые утекли к тебе, Дьобулус.

– Я перебирал эти обрывки много раз. Ничего полезного. Мусор.

– Их больше, чем ты считаешь. Они короткие, не несут в себе очевидного смысла. В большинстве случаев они просто проскальзывали сквозь решетку твоего сознания, а ты и не замечал. Но они никуда не исчезли.

– И где же они?

– Складированы где-то в твоем мозге. Есть теория, что люди в действительности ничего не забывают. Номера проезжающих машин, имена одноклассников из младшей школы…

– …выключить утюг, проверить плиту, запереть дверь. А нет, это они как раз-таки постоянно забывают. В случае моей дочери, так вообще все плохо.

– Я серьезно, Дьобулус. Информация где-то хранится и теоретически может быть извлечена.

– Практически, – возразил Дьобулус, – я не знаю, как извлечь то, о чем я не имею понятия. Я могу заставить себя забыть что-то, но не наоборот. Вот забыть – вообще без проблем. После некоторых особо гнусных инцидентов я пользовался этой способностью.

– Здесь, в «Серебряной Лисице», мне приходилось заниматься восстановлением воспоминаний, так как я работал с людьми, прошедшими через ужасные вещи, будучи в помраченном состоянии сознания. Мне придется погрузить тебя в гипноз.

– Попробуй.

– С тобой даже пробовать не буду. Всегда есть медикаментозный вариант.

– Собираешься накачать меня наркотиками? – осклабился Дьобулус. – Это как предложить ребенку тележку леденцов.

Вернулся Илия, хмурый, как утро понедельника в феврале.

– Она не отвечает. Если кто-то решит пошутить про крепкий сон после секса, закидаю кофейными чашками. Их тут много скопилось.

– Вот теперь мы все думаем об этом, – пробормотал Бинидиктус.

Джулиус дернулся и поднял голову с прилипшим к щеке окурком.