Свидетели Чистилища

Еще я не очень понимал, что противопоставят волкопоклонники Оскару, когда тот «вытащит из-под земли свою задницу». Неужели они думают, что он придет сюда наг, бос и безоружен? Ох, нет, ребята, уж коли он возжелает устроить себе из монастыря летнюю резиденцию, он для начала «хаммером» тут все проутюжит, гранатами загонит волков за Можай, а затем снисходительно поинтересуется у горстки оставшихся язычников, окруженных двумя дюжинами автоматчиков Егора и Фарида, по каким таким справедливым законам они хотят заставить его жить.

– Я не вернусь, Кир, – наконец заговорил брат, вновь подходя к столу. – Предложение Оскара уже неактуально. Наука – это простор, понимаешь? Мне два десятка лет не хватало этого простора, но все, что мне предлагали, даже глотком свежего воздуха назвать нельзя. Подумаешь – мази для заживления ран и подкормка для кур! Эти задачи – для старшеклассника, а не для первоклассного специалиста. Они еще больше, еще плотнее закупоривали меня внутри душного, вонючего, ограниченного объема. Я разуверился в том, что наука способна вывести нас на новый уровень бытия. Не сейчас, не в этом десятилетии. Может быть, лет через тридцать-сорок. Мы с тобой стопудово не доживем. Зато теперь я нашел простор в другом.

– В жизни среди дикарей? – Я не верил собственным ушам.

– Да, Кир, так бывает. Я обрел себя там, где и не предполагал.

– Жорка, одумайся!

– Кир, поверь, именно сейчас я и одумался. Меня готовят к инициации, к посвящению – к концу лета я стану жрецом. – Он провел пальцами по линиям будущих татуировок на гладко выбритой голове. – Понимаю, что со стороны это выглядит, наверное, дико. Но это мой выбор, мой путь. Если ты не поймешь и не примешь моего решения – что ж, так тоже бывает: пути людей, даже очень близких, иногда расходятся.

– А как же я?

– А что – ты?

– Жорка, мы же братья!

Это почему-то вызвало раздражение:

– Свой братский долг я считаю выполненным, и не на сто, а на все двести процентов. Я тянул тебя на себе всю жизнь, но теперь ты уже совсем большой мальчик и…

– Ты?! Ты меня тянул? Ну надо же! – Я изумленно таращил глаза. – Жор, ты когда последний раз к тете Маше на раздачу за едой ходил? А где мы одежду стираем – хотя бы приблизительно знаешь? А в котором часу по расписанию наша с тобой очередь наполнять фляжки водой? Когда подходили даты нашего дежурства в курятниках – неужели ты думаешь, что я из особой любви к птичьему дерьму драил клетки за нас обоих?

– А кто добился, чтобы нас вообще внесли во все эти расписания, графики и так далее? Неужели тоже ты? Ах да, я забыл, что ты у нас необщительный. Удобно быть социопатом и сторониться быдла, когда старший брат за тебя везде, где надо, договорится. А ты хоть когда-нибудь интересовался, о чем я думаю, чего мне все это стоит? Ты на птичьи клетки жалуешься? Ну так попробуй теперь пожить в той клоаке, в какой жил я эти четыре года! Пообщайся-ка со всеми этими Серегами, Игорьками и Харитонами! О, я уверен, массу удовольствия получишь! В кои-то веки я нашел что-то настоящее, для себя, для одного себя, а ты приходишь и со спокойной душой говоришь: бросай все это, ты же мой брат!

– Все-таки для одного себя? – оглушенный услышанным, переспросил я. – Значит, не было никаких подсказок в нише, курятнике и фляжке? Значит, ты и впрямь хотел исчезнуть…

Немецкая колдунья говорила: есть миры, где у тебя целых два брата, а есть такие, где ни одного. Мне достался именно этот, последний.