Свидетели эпохи

– Странно, что вы считаете мои суждения шутовскими, для меня они вполне серьезны. Я убежден, что все женщины не заинтересованы в том, чтобы прожить всю свою жизнь с одним человеком. И более того, я не раз убеждался в этом.

– Мне жаль вас, фон Эссен, по-настоящему жаль, – Белогорский сдал колоду и с искаженным лицом заглянул в свои карты.

– О, не стоит, прошу вас, Андрей Николаевич… – с издевкой заметил Артур. – В любом случае все это довольно скучно, и я не намерен больше тратить свое время на все это. У меня есть кое-что, господа, что стоит намного больше, чем все знатные дамы вместе взятые.

– И что же это, фон Эссен? Твой старый барон наконец-то отдал тебе свой замок в Кальви? – предположил Ралль.

– Не нужен мне его замок. Замок – это средневековье, то, что будет у меня – это двадцатый век! Но даже не трудитесь гадать, господа, я думаю, что скоро вы сможете все это увидеть.

Фон Эссен посмотрел на Золотницкого в надежде подать знак, чтобы тот молчал про проект, но тот и усом не повел. Золотницкий был на редкость молчалив, почти не пил и улыбался с натягом.

– Вы нас заинтриговали, Артур, хотя бы подскажите.

Но фон Эссен остался непоколебим. На стол полетели первые карты, но Белогорский решил вернуться к изначальной теме.

– Вы никогда не задумывались над тем, какую, должно быть, боль причиняете молодым девушкам, с которыми играете?

– По моему сценарию, это они причиняют мне боль, когда бросают меня под проливным дождем… – фон Эссен игриво вскинул глаза не Белогорского, но тот не посмотрел на него.

– Графиня Остен-Сакен, получившая ваш ответ, уже сутки не выходит из своей комнаты, она отказывается от еды и воды… если она умрет, это же будет на вашей совести…

В зале повисло напряжение.

– Что вы имеете в виду? – нарушил молчание Ралль.

– Он имеет в виду, что молодая графиня умирает от любви ко мне… уже целых два дня. – Артур не придал особого значения этой новости. – Это скучная тема, давайте о чем-нибудь другом поговорим?

– Вы снова находите это смешным? – вмешался Золотницкий, от дружеского тона которого остались одни воспоминания.

– Спокойно, господа, я уверен, что Андрей Николаевич преувеличивает масштаб катастрофы… С графиней все в порядке. Ну как вы себе представляете, чтобы ее родные допустили, чтобы она сидела взаперти столько времени? Высадили бы дверь, да и всего-то дел на полторы минуты. И я вас умоляю, эта барышня слишком гордая, чтобы сходить с ума…

– Я хотел бы знать, кого вы собираетесь губить дальше? – продолжил разговор Белогорский. – Займетесь фрейлинами государыни?

– Я же сказал, что мне все это наскучило…

– Жаль, жаль мне вас, фон Эссен, но жизнь вас непременно научит, я верю.

– Мы повторяем разговор, начатый неделю назад, господа, давайте сменим тему… – устало выдавил фон Эссен…

– Знаете, мы с вами забыли сделать ставки. Однако я знаю, что вас предупредили, что я всегда играю по-крупному, – продолжил Белогорский. – Вы согласились на партию, но отказаться все же можете.

Белогорский изменился в лице и заговорил, кажется, другим голосом.

– С чего это я должен отказываться от крупных выигрышей? – самодовольно брякнул фон Эссен, но что-то внутри него напряглось.

– С того, что вы только что поставили все, что у вас есть.

#6

Ольга долго не решалась, но все же позвонила в дверь. Резкий советский звонок уже отчетливо нарисовал обстановку во всей квартире. Бабка не сразу открыла. Потребовалось приличное время, чтобы она смогла отпереть все многочисленные замки и засовы. Ольга оказалась в узком изношенном коридоре с характерным запахом старости и лекарств.

– Ой, а я давно вас жду.

– Извините, у меня только сейчас получилось прийти.

– Ой, да, я понимаю… Я тоже такую старуху, все время бы откладывала на потом.

Старушка улыбалась. В ее словах не было слышно осуждения или горечи. Ирония, очевидно, помогала ей справляться с одиночеством, которое сквозило из каждой щели. Она предложила Ольге тапки и пригласила в комнату, сама же прошаркала на кухню, намереваясь заварить чай.

Аккуратная гостиная с ковром на стене, неуклюжим диваном с деревянными подлокотниками и круглым столом под кружевной скатертью. В углу стояла кровать и торшер, на подушке спал большой пушистый серый кот. На стене тикали часы с маятником, а с кухни доносилось шуршание радио. Старый громоздкий телевизор был аккуратно установлен на стопке старых чемоданов, также завешанных пожелтевшим от времени кружевом. Скрипучий шкаф и секретер. Ни одной новой современной вещи. Время здесь как будто остановилось. Мир вокруг шел вперед, но эта квартира была островком эпохи СССР.

– Я уж, наверное, надоела вашей директрисе, звонила ей сто раз, все спрашивала, когда ко мне девочка придет, раз уж договорились. Она такая хорошая у вас, добрая, и много всего для детишек делает, я слышала, молодец.

От этой характеристики Кривцовой Ольга невольно усмехнулась и явно перестаралась с гримасой на лице. То, что кто-то мог воспринимать эту злобную змею позитивно, просто не укладывалось в голове. Вместо ответа Ольга принялась за чай.

– Сахарок бери. Бедные детки. Сладенькое, небось, совсем не дают?