Свидетели эпохи

Но внимание Ольги было приковано вовсе не к трогательному стихотворению, оставленному больше полувека назад семнадцатилетней девушке. В поле ее зрения попадала внушительная пачка пятитысячных купюр, спрятанная на этой самой внутренней полочке секретера. Бабка молча сидела за столом, вглядываясь в убористый почерк, ее затягивали воспоминания о тех мгновениях. Действовать надо было сейчас. Трясущимися руками Ольга подняла чашку с недопитым чаем и поставила ее на край блюдца. Чашка перевернулась, как и предполагалось. Старушка дернулась и кинулась спасать свои записи, но клочок со стихотворением все же выскользнул из рук и упал точно в лужу с чаем.

– Ничего, ничего, бывает, – встревоженно проговорила она, отряхивая расплывшиеся строчки. – Схожу за тряпкой.

Поспешив на кухню, она оставила извиняющуюся Ольгу в комнате, напротив открытого секретера. Старушка почти сразу вернулась с полотенцами и вытерла разлитый чай, а затем принялась разглаживать промокший квиточек со стихотворением.

– Мне так жаль… – извинялась Ольга, – я, наверное, пойду?

– Да ничего, все хорошо. Не торопись, посиди еще.

– Да я пойду, меня друзья ждут.

Она проследовала в коридор и быстро влезла в кеды, толком даже не завязав.

– Подожди, возьми мои записи.

Старушка метнулась к столу и вдогонку с тетрадными листочками сунула Ольге еще две зефирины.

Не видя ничего и никого, она спустилась по лестнице, и выбежала из парадной спотыкаясь о свои эмоции и зашкаливающий адреналин.

Артур долго смотрел на выпавшую ему карту. Это не вписывалось в его восприятие. То, что видели глаза, в корне расходилось с тем, что высчитал его ум.

– Это ошибка, – пролепетал фон Эссен и сам услышал, насколько жалко это прозвучало.

– В каком смысле? – улыбнулся Белогорский.

– В смысле вы сжульничали…

– Ну, Артур, не позорьтесь же, – довольно протянул Ралль, – не всегда же вам выигрывать, правда.

Фон Эссен не мог поверить ни своим ушам, ни глазам. Он проиграл. Первый раз в жизни проиграл. И сразу все.

– Я пришлю к вам завтра своего нотариуса, он примет ваши бумаги.

Белогорский поднялся со стула и протянул руку фон Эссену. Тот настолько потерял дар речи и ощущение реальности, что пожал руку в ответ.

– Поверьте, здесь все честно, – бросил Белогорский.

Артур не помнил, как добрался домой, было уже за полночь. Стараясь не думать обо всем произошедшем, он свалился на постель и заснул в течение минуты.

Утром его разбудил взволнованный Гольц с вопросительным выражением лица.

– Там господин пришел, говорит, принять документы на все ваше имущество. Как же это так, Артур Францевич?

Бедный старик был так напуган, что глотал окончания, и казалось, сейчас его хватит удар.

– Говорит, что вы проиграли все… Скажите, что это за господин такой, сумасшедший, что ли?

– Нет, Николай, он не сумасшедший, я все проиграл…

Старик горько вздохнул, издав не то стон, не то вой, зажал ладонью скривившийся рот и удалился прочь из комнаты.

– Скажи ему, что я спущусь, как только приведу себя в порядок… – крикнул ему вдогонку Артур.

Исправить положение без унижения не получится, но унижение он не мог себе позволить. Его шокированное сознание до сих пор не могло поверить в новую такую кривую, но вполне себе реальность. Что делать потом? Этот вопрос отодвигался даже не на второй план, а вообще исключался как несуществующий.

Артур не торопился. Он умылся теплой водой, надел свой новый костюм, предварительно сменив не одну сорочку, по-модному причесал волосы и, потрепав за ухо Милорда, легче легкого сбежал по широкой лестнице.

– Добрый день, – любезно поздоровался молодой фон Эссен, – Андрей Николаевич удивится, узнав, как мало, в итоге, он получил…

Артур жутко нервничал, и голос его слегка подрагивал. Он жестом пригласил нотариуса в кабинет и кинул грозный взгляд на плачущего в стороне Гольца. Разговаривали они недолго. Артур не стал читать всю кипу бумаг, которую предложил ему нотариус. Он не глядя подписал все, что было ему подано, и вышел из комнаты, не произнеся ни слова. Терпение его лопнуло как мыльный пузырь. На одном дыхании преодолев парадный холл, он покинул особняк и направился быстрым шагом по набережной Фонтанки. Только сейчас он понял, что не просто потерял все, а что не знает, как из этого выпутываться. От того, что все-таки придется ехать к отцу в Кальви и униженно падать в ноги, стало совсем плохо.

Фон Эссен сбавил шаг и забрел в какой-то первый подвернувшийся кабак, где тут же до чертиков набрался. Полвечера он рассказывал одному из местных забулдыг про княжон и своих глупых и скучных друзей, про жулика Белогорского и своего никчемного отца, не особо надеясь на понимание и поддержку. Но пьянчуга, оказывается, слушал и тут же сообщил, что будь он на месте Артура, то предпочел бы свести счеты с жизнью, спрыгнув с самой высокой башни. Разум Артура протрезвел в одно мгновение. Ну, конечно! Ничего не потеряно! Башня! Пока у него есть его проект, он на вершине. Фон Эссен вскочил так быстро, что градус в крови все-таки взял свое, и бедный барон свалился замертво.