Читаем Свидетельства обитания полностью

Чем-то другим.

До этого он все время спал, теперь придумал себе занятие.

Он теперь там будет все время.

Какое-то время, думаю, да.

А потом.

А потом неясно. Я не знаю. Посмотрим. Но мне кажется, ты преувеличиваешь. Ничего такого.

Вот увидишь, что не преувеличиваю.

Тебе вообще свойственно.

Я доем.

Доедай. Ты частенько волнуешься раньше времени, паникуешь. Понятно, что это бесконечное сидение тут определенным образом влияет на всех. На меня тоже влияет. Но это не повод надумывать.

А ты чересчур спокоен.

Не чавкай. У нас очень много времени.

Думаешь.

Уверен. Сейчас уже ничего не поменяется. Нужно ждать.

Мы недостаточно ждем.

Боюсь, что недостаточно. Придется дольше. Значительно.

Как мы узнаем.

Узнаем.

Как в таких случаях узнают.

Просто все кругом в какой-то момент начинают понимать, что всё.

И что.

Выходят из убежищ, разглядывают звезды, поют.

Поют.

Ну радуются, поют, наверно, шумят, веселятся. Становится легче, по-другому, не так, как сейчас и все это время. Люди становятся, пускай и ненадолго, но немного другими.

А потом.

А потом примерно все то же самое. Но не сразу. Вот это самое ценное. Пока не наступило то же самое. Ради этого времени мы терпим.

И тебя это устраивает. Ты так спокойно об этом говоришь.

Меня не спрашивают. Другого не предлагают.

Звучит как-то неприятно.

Все размывается. Все ощущения. Скажем, память.

Это очевидно.

Представь фотографию, чего угодно. Человека. Портрет. Стоит человек на городской улице, смеется, ты его знаешь, вы общались. Проходит время, попробуй вспомнить его лицо. Оно размыто. Либо ты вообще лица не помнишь.

Рихтер.

Рихтер, после Бэкон. Сначала изображение размывается, потом искажается. Сначала вроде бы та же фотография, потом какой-то полуабстрактный урод. Лицо вроде бы есть, но по нему полоснули. Как по запотевшему стеклу. Попробуй теперь разберись, кто это был и почему с ним такое стало.

Само по себе.

Ну да, так происходит со всем. Ты когда-то что-то попробовал, что-то вкусное, ты же не вспомнишь потом, как это было. Только сам факт.

К чему это.

Со всем этим то же самое. Оно теперь стало фотографией. Потом размоется.

Банальность.

Что поделаешь. Ты сам не заметишь, как это случится.

Я бы и не хотел.

Замечать.

Замечать. И помнить. Мне кажется, о чем-то лучше не помнить.

Вот это не тебе решать.

А что мне решать.

Ничего.

Слышишь.

Слышу. Но мы сейчас ничего с этим поделать не можем.

Это уже не просто стулья с одеялом.

Нужно подождать.

Сколько.

Не знаю. Но сейчас ничего не решится.

А если будет хуже.

Но пока не хуже. Как будет, будем думать, что делать.

Ему не по себе.

Мне не по себе.

Всем не по себе.

И тебе.

И мне.

Но при этом ты рассуждаешь.

Я не рассуждаю.

Только что.

Это не рассуждения. Ты спрашиваешь, я отвечаю.

Мне не нравится то, что ты говоришь.

Мне тоже.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза