Свидетельство

…Пыль, тяжелая пыль завесой стояла над полем. Это мы двигались бесконечным потоком. Огромная наша толпа казалась мне иногда неизвестным чудовищным войском. Странным народом, выступившим в тяжелый поход. Поле было мертво. Лишь ветки низких корявых кустов и стебли травы цеплялись за ноги. Лишь мерное глухое дыхание слышалось позади. Пот стекал по спинам.

Мы двигались все дальше и дальше. И я говорил себе – вот мы прошли мимо этого холма и пересекли речку вброд, а теперь и большая гора осталась уже позади. Как далеко, однако, отошли мы от города.

Степь, по которой мы шли, казалось, не имела конца. Здесь не было даже певчих птиц, только высоко впереди преследовала нас тень ширококрылого грифа. Куда я вел их?!

Иногда казалось мне, что, как это ни странно, мы приближаемся к цели. При этом мне даже трудно было представить, к какой! Но дорога, что расстилалась перед нами, становилась все утоптаннее. Все шире, все тверже была наша дорога: трава и кусты уже почти не мешались под ногами. Значит, неизвестная цель, к которой мы столь упорно стремились, недалека. Наверное, идущие за мной тоже поняли это. И, яростно стиснув рты, из последних сил сдерживая ликование, они рвались вперед. Кто утоптал дорогу для нас?

Я повернул голову. Странно, но пейзаж этот был мне знаком, как будто я уже видел его не раз… Ужасная догадка поразила меня. Неужели?! Неужели это мы утоптали дорогу и двигались по огромному кругу? Смотря назад, я узнал этот мертвый ландшафт. Гигантское кольцо, что утрамбовали мы своими ногами, белело под гулким солнцем.

Видимо, еще никто пока этого не понял. Нас было только двое, владельцев ужасной тайны: я и та птица, что сверху стерегла неустанно будущую свою добычу. Тень ширококрылого грифа стелилась над головами. Круглым острым глазом своим видел он необъятную эту равнину и ничтожную кучку людей, бредущих по одному оголтелому кругу. Наверное, он видел и меня, ковыляющего в отчаянии впереди толпы.

Кажется, я ошибся, когда подумал, что никто не узнал дорогу. Я чувствовал какое-то волнение у себя за спиной. Я боялся оглянуться. Постепенно все большее смятение овладевало толпой, голоса раздавались громче и громче, и я понял, что еще чуть-чуть – и меня просто распнут, как лжемессию.

Я круто свернул с дороги. Голоса умолкли, толпа не отставала. Я все так же не имел понятия, куда направляюсь, но, во всяком случае, мы разорвали круг. Теперь я смог бы оправдаться – мы не сбились с дороги, просто путь наш очень извилист. Бывшее население города следовало за мной неотступно. Иногда мне казалось, что мы стали уже единым народом – они, влекомые глупой надеждой, и я – их лжепредводитель.

Окончательно обессилев, еле плетясь по бездорожью, самые дальнозоркие из нас наконец заметили какую-то точку далеко впереди. Из последних сил мы убыстрили шаг. Уже можно было различить абрис неизвестного города. Впору было кричать, словно сбившимся с пути мореплавателям: «Земля! Земля!»

Очертания города проступали все явственнее сквозь жаркое марево пыли. И вдруг все мы замерли. Мы не верили своим глазам, но это был НАШ город. Половина измученной толпы, забыв о недавних надеждах, со слезами на глазах радостно бросилась к воротам. Оставшиеся обступили меня молча, без единого возгласа. Они встали в круг и начали плевать на меня… Не знаю, существует ли наказание позорнее этого. Оплеванный, я вошел в город.

Часть вторая. Беспамятство

Изгой

Два дня я спал в лопухах возле городской свалки. Поняв, что население города исчезло, машинисты перестали останавливать поезда на станции. Так что выбраться отсюда мне уже не представлялось возможным.

Никто в городе не хотел сдавать мне квартиру. Наконец на окраине мне удалось найти нелепую хромую особу, которая разрешила снять ее убогую конуру.

Комната, доставшаяся мне, была настолько невзрачна, что взгляд мой, не останавливаясь, скользил по безликой стене и упирался в дверь. Там за дверью начинался чужой мир. Я был одинок. Так одинок, как никогда еще в жизни. Этот дурацкий город, который еще недавно вызывал у меня лишь снисходительное недоумение, сделал меня изгоем.