Свинцовая воля

– Иван Горыныч, – уважительно обратился он к Ливеру, чтобы не злить еще больше невменяемого главаря шайки, – а откуда же мне было знать, что энтот пьяный мужик сыскарь? Он мне никаких документов не показывал. Просто хотел покрасоваться перед Шкетом своей стрельбой, а сам из пневматики промазал с пяти шагов. Я и в голову не мог взять, что опера из МУРа такие мазилы. Не-е, мне такое знакомство не надо шить, я того мужика вообще первый раз видел и последний. Тем более после налета на склады я и сам теперь под арестом хожу. Не-е, ты, Ливер, как хочешь, но мне эту мутотень не навязывай, я как бывший фронтовик не люблю всякие склоки, мне очень обидно такое про себя слышать. И Лиходея вы напрасно избили, он парень хоть и со скверным характером, но никогда тебя не подведет. Тут я сам за него ручаюсь.

Прихватив желтыми прокуренными зубами нижнюю губу, Ливер в течение минуты покусывал ее, раздумывая над словами Журавлева, все же находясь в сомнении по отношению к нему. Потом ухмыльнулся одной стороной злого лица, и с загадочным видом поглядывая на Илью острыми глазами, как будто у него находился спрятанный козырь в рукаве, медленно выговорил:

– Ты, Илюха, не думай, что ты такой умный и можешь обвести меня вокруг пальца, как какую-нибудь дешевку…

После таких слов Журавлев встревоженно подумал: «Неужели он знает о том, что Нора ко мне подкатывала? Это уже намного хуже. Ревность никого до добра не доводила, этот упырь может мне свернуть шею очень даже запросто» – но своего волнения ничем не выдал.

– А что ты можешь сказать на это… – тем временем продолжал говорить Ливер и, вытянув руку, звонко щелкнул крупными шишковатыми в суставах пальцами.

Позади Ильи дверь немедленно распахнулась, он резко повернулся и увидел перед собой старого знакомого по Тамбову вора-рецидивиста, карманника и щипача Александра Павликова, известного в уголовных кругах под кличкой Павлин. Оказывается, это он и явился на краткосрочные гастроли в Ярославль, и теперь все это время находился за дверью, слушая всю эту ахинею, которую тут нес оперативный сотрудник лейтенант Илья Журавлев.

Криво ухмыляясь во все свое морщинистое, как печеное яблоко, лицо, сбоку неловко кося на Илью левым глазом, горбун тянул Павлина за собой, крепко держа скрюченными пальцами за рукав светлого в клетку пиджака. Оставив вора посреди помещения, Ключник вновь направился к дверям, переваливаясь с боку на бок, поминутно со злобой оглядываясь на Илью.

– Знаешь этого человека? – спросил Ливер у Павлина и кивком указал на Журавлева.

Вор-рецидивист рывком вскинул подбородок, затем с поспешной подобострастностью стянул с головы кепку, комкая ее пальцами, внимательно пригляделся к стоявшему перед ним человеку.

Илья в свою очередь тоже стал к Павлину приглядываться, стараясь по глазам определить, угадал он его или нет, потому что от этого зависели его дальнейшие действия. Судя по тому, как у Павлина вытянулось круглое лицо от изумления и забегали по сторонам его крошечные глаза, Илья догадался, что этот гастролер щипач его узнал.

– Помню я эту гниду, – сказал Журавлев с пренебрежением, опережая Павлина с его запоздалым ответом. – Он у братухи Филина подрезал бумажник с ксивой и котлы, которые ему на фронте подарил сам маршал Рыбалко. Мы ему тогда с парнями мизинец садовыми ножницами отрезали, чтобы это фуфло знало, у кого он осмелился красть.

– Было такое дело? – сурово и с любопытством спросил Ливер, взглянув на Павлина. – Ну-ка покажи руку.

– Врет он все! – взвизгнул Павлин. – Это оперативник, Илья Журавлев, дружбан Клима Орлова, начальника отдела по борьбе с организованной преступностью Тамбовского Управления НКВД. И пальца не он меня лишил, а его дружки.

– Значит, все-таки дружки? – переспросил Ливер, и по его ухмыляющейся физиономии с крупными чертами было заметно, что главарю стало доставлять особое удовольствие расследовать это запутанное дело: хоть самому в менты подавайся.

– Какие дружки? – никак не мог успокоиться Павлин, вдруг почему-то решив, что Ливер над ним издевается и совсем не доверяет его словам. – Это легавый, зуб даю! – Он отрывисто черкнул большим пальцем руки о верхние плотно слитые зубы. – Век воли не видать!

– Иван Горыныч, – наигранно усталым голосом, как бы тем самым говоря о том, что он прав, и ему не хочется тратить ненужных слов, вновь с почтением обратился Илья к Ливеру, – этот фраер просто хочет твоими руками со мной разделаться, отомстить по полной. Он же знает, как ты относишься к предателям.

– Чего он блеет?! – вскричал неуравновешенный Павлин, дрожа дебелым телом, и от охватившего его волнения гневно затопал ногами. – Врет он все!

Левая щека Ливера нервно задергалась, он по-волчьи оскалился. Лицо его вдруг стало жестким и отталкивающим, он с отвращением поглядел на Илью, потом на Павлина.