Свирепая справедливость

Замки на дверях и окнах были слабые – вероятно, ими годами не пользовались, потому что в этом раю не было змеев. До последнего времени. Поэтому Питер расставил стулья и другие препятствия таким образом, чтобы вошедший наткнулся на них в темноте, потом смял постель и положил подушку и одеяла так, что они напоминали спящего, а сам отнес одно одеяло на диван в гостиную. Он вообще-то не ожидал нападения, пока гости на острове, но, тем не менее, хотел, насколько возможно, нарушить сценарий Калифа.

Спал он беспокойно, просыпаясь от каждого прикосновения пальмовых листьев к крыше, от бликов луны на стене. Перед самым рассветом заснул крепче, но сны его были кошмарными и бессмысленными; когда он проснулся в памяти остались только искаженное ужасом лицо Мелиссы-Джейн и ее крик. Это воспоминание всколыхнуло в нем холодную жажду мести, которая постепенно притихла после ее освобождения, и он обрел новую цель, почувствовал новую уверенность, решимость преодолеть расслабляющий гибельный обман Калифа.

В предрассветной жемчужной полутьме он поднялся и спустился на пляж. Проплыл милю, за риф, потом долго возвращался против сильного течения, но выбрался на берег освеженный, впервые за много недель чувствуя себя сильным, собранным.

«Ладно, – мрачно подумал он. – Пусть приходит. Я готов, как никогда».

На сахарном песке пляжа, выглаженном ночным приливом, давали прощальный завтрак для улетающих гостей: розовое шампанское «Лоран Пьер» и оранжерейная клубника, доставленная самолетом из Новой Зеландии, из Окленда.

На Магде Альтман были зеленые шорты, демонстрировавшие великолепие ее длинных ног, и такого же цвета лифчик, прикрывавший маленькие груди, живот и плечи оставались обнаженными. Тело прекрасно тренированной спортсменки, но нарисованное великим художником.

Питеру она показалась необычно взволнованной, веселье ее было чуть принужденным, а хрипловатый негромкий смех чуть торопливым – и чуть резковатым. Как будто она приняла какое-то трудное решение и собиралась с силами, чтобы осуществить его. Питеру они с Магдой казались подлинными противниками, которые тщательно готовились к предстоящей схватке, – подобно профессиональным боксерам перед взвешиванием.

После завтрака все на электрокарах поехали на летное поле. Сенатор, разогретый шампанским и начинающий потеть на жаре, слишком сердечно принялся прощаться с Магдой, но она искусно уклонилась от его рук и ловко усадила в «трислендер» вслед за другими пассажирами.

Пьер, пилот Магды, в начале взлетной полосы проверил по очереди все три двигателя. Потом отпустил тормоза и, как только самолет набрал скорость, поднял его в воздух. Неуклюжая машина прокатилась по короткой полосе, взлетела над пальмами в пятистах футах от ее конца – и Магда оживленно повернулась к Питеру.

– Я почти не спала ночью, – призналась она и поцеловала его.

– Я тоже, – ответил Питер и про себя добавил: «Уверен, по той же причине».

– Я освободила для нас целый день, – продолжала Магда, – и не хочу терять ни секунды.

Старший лодочник уже подвел к концу причала большую сорокапятифутовую рыболовную яхту Магды – прекрасную, стремительных очертаний, отчего казалось, что даже пришвартованная она летит; очевидно было, что за ней ухаживали с любовью: покраска безупречна, металлические детали надраены до зеркального блеска. Лодочник радостно улыбался, когда Магда что-нибудь говорила ему.

– Баки полны, госпожа баронесса. Баллоны заряжены кислородом, удочки готовы. Водные лыжи в кладовке, а шеф лично доставил переносной холодильник.

Но его широкая улыбка поблекла, когда он узнал, что баронесса отплывает на яхте одна.

– Вы мне не доверяете? – рассмеялась она.

– Да нет же, госпожа баронесса... – Но он не смог скрыть своего разочарования, что приходится передавать командование – даже такому достойному капитану.

Он сам отдал швартовы, беспокойно давая последние советы и наставления Магде, когда брешь между яхтой и берегом начала увеличиваться.

– Ne t'inquiete pas! [53] – со смехом крикнула она, но он только уныло махнул рукой, когда Магда включила оба двигателя и яхта тронулась с места, сразу словно оторвавшись от поверхности. След за кормой, глубокий, ясный и прямой, ясно был виден на чистой зеленоватой воде лагуны; такой след – результат продуманной формы корпуса. Яхта плавно повернула, Магда направила ее в проход между рифами в открытый океан.

– Куда мы идем?

– За рифом на глубине в сто футов лежит старый японский военный самолет. В сорок четвертом его потопили янки. Там прекрасное место для погружения. Сначала поплывем туда...

«Как? – думал Питер. – Один из аквалангов частично заполнен угарным газом? Сделать это просто. Пропустить выхлоп дизеля через угольный фильтр, чтобы устранить запах, и окись углерода невозможно будет обнаружить. Заполнить цилиндр под давлением в тридцать атмосфер, потом добавить под давлением в сто десять атмосфер чистый воздух. Смерть быстрая, но не настолько, чтобы встревожить жертву. Просто нежный долгий сон. Когда утопленик выпустит загубник, цилиндры сами очистятся от всяких следов газа. Прекрасный способ».