Свирепый босс наперстянки

Когда он сказал, что она должна работать в медицинской сфере, она смотрела на него до тех пор, пока он не ушел. В доме воцарилась странная неопределенность. Я еще не предложил Елене ее свободу, и она все еще должна была просить об этом.

Татьяна вылечилась, но Елена не ушла.

Хотела ли она остаться? Я не мог не удивляться. Или

реальность того, что она впервые в жизни полностью

предоставлена самой себе, наконец-то свершилось?

Я сомневался во второй причине.

Из всех людей в этом мире Елена, скорее всего, будет процветать снаружи. У нее хватило ума работать в Мирском академическом мире. Она уже доказала, что более чем способна писать журнальные статьи и проводить исследования.

Я тихо вошел в библиотеку. С первого взгляда я ее не заметил. Но когда я приблизился к ряду кушеток, то заметил ее фигуру. Елена была укрыта небольшим одеялом, которое едва согревало ее, и крепко спала. У ее изголовья спала и бабушка, закрывая своим пушистым телом лицо Елены.

Вокруг валялось несколько раскрытых книг. Я отодвинул их в сторону, чтобы никто не споткнулся. Я подошел к Елене, стараясь не будить, когда она вдруг вскрикнула. Я никогда не слышала, чтобы она так шумела, даже когда на нее нападали или когда она видела, как умирает ее муж. Это был пронзительный крик ужаса.

— Елена, — тихо сказал я, присаживаясь рядом с ней.

Ее лицо исказилось от ужаса, а разум оказался в ловушке кошмара. Она издала еще один всхлип, все ее тело дрожит, как и она. Ее рука поднялась, сжимая предплечье.

— Елена, — я положил руку ей на плечо, легонько

встряхивая. Любимая, это просто кошмар.

Даже бабушка проснулась. Она вскочила с дивана, но не убежала. Ее глаза-бусинки изучали Елену. Когда Елена снова всхлипнула, я встряхнул ее сильнее. Мне не хотелось будить ее, но другого выхода, похоже, не было.

— Елена, — резко сказал я.

Ее глаза распахнулись, затуманенные, когда она осмотрелась вокруг. Смущение промелькнуло на ее лице, когда он заметила меня, но через несколько мгновений она, казалось, проснулась еще больше. Ее тело расслабилось, черты лица разгладились. Она потерла глаза.

— Кон? Я успокаивающе провел рукой по ее волосам.

— Тебе приснился кошмар. Ты в порядке.

— МММ? Елена моргнула еще несколько раз.

Я почти видел момент, когда ее мозг снова заработал, момент, когда шестеренки начали вращаться. Она резко села и уставилась на меня. Одеяло соскользнуло вниз, обнажив ее пижамную майку. И я видел её твердые соски.

— Почему ты здесь? — резко спросила она.

Мои брови поползли вверх.

— Я увидел свет и пришел посмотреть, в чем дело. Я нашел

тебя плачущей и дрожащей.

Я вгляделся в ее лицо. Остатки кошмара все еще цеплялись за ее лицо, бледнея щеками.

— Что тебя так напугало? Елена не высвободилась из моей

хватки, но упрямо сказала:

— Тогда почему ты держишь меня за руку?

Она резко опустила руку, словно обжегшись. Ее глаза метнулись к предплечью, в них вспыхнула боль, прежде чем она снова посмотрела на меня своими зелеными глазами.

— Мне приснился плохой сон, — ответила она на этот раз чуть более откровенно. Ничего страшного.

— Я не согласен, что это ерунда. Ты плакала.

— Тогда почему у меня не мокрые щеки? Я почти улыбнулся.

— Не слезами, а просто плачем. Как маленькая птичка. Это

заставило ее закатить глаза.

— Не сомневаюсь, — саркастически ответила она. Бабуля

вцепилась бы в меня когтями.

Мы оба повернулись, чтобы посмотреть на полосатика. Она облизывала свою лапу, выглядя расслабленной. При нашем внимании ее хвост начал раздраженно раскачиваться из

стороны в сторону. — Чертов кот, — пробормотала Елена.

— Вы двое свернулись калачиком, — сообщил я ей. Это было

очень мило. Она фыркнула.

— Она, наверное, оценивала мой размер, чтобы съесть меня,

как змея. Елена бросила на бабушку взгляд, словно

предостерегая ее от укуса.

— Не думаю, — я подавил смех. Бабушка гораздо большая

охотница, чем любительница обниматься.

— Как ты сам? Мои щеки растянулись, когда я улыбнулся.

— Ты же знаешь, что я очень хорош и в том, и в другом, —

щеки Елены порозовели, но она не обратила внимания на

внезапное смущение.

— Как скажешь.

— Не думай, что тебе удалось отвлечь меня, любимая, —

прорычал я. Моя рука поймала прядь ее волос, обернув ее, как

ленту, вокруг моего пальца. Она не отстранилась.

— Что тебе снилось? Елена нахмурила брови.

— Почему я должна тебе говорить?

Мой взгляд упал на ее руки. Бесчестные слова были прослежены на протяжении нескольких раз. Я неохотно отпустил ее волосы.

Она с любопытством наблюдала, как я закатываю рукав, показывая свои обширные татуировки, рассказы и воспоминания о моей жизни. Я схватил ее руку и прижал к изображению топора.

— Когда мне было семь лет, я был очень высокомерен.

— Значит, ничего не изменилось? Я с улыбкой отмахнулся от

ее замечания.

— Мой брат решил, что с него хватит моей гордости. Он

украл топор из сарая и пошел на меня с ним через дом и сад,

он охотился за мной, как на Рождественского поросёнка.

Глаза Елены сузились.

— А где были твои родители?

— Правя своей империей, пытались убить друг друга. Чем

бы они ни занимались, они были заняты. Так что моя