Свирепый босс наперстянки

замком, но были доступны. Я мог видеть их блеск сквозь

стеклянные витрины, легко догадываясь об их, без сомнения,

чудовищной ценности. Елена последовала за мной, дико

оглядывая помещение. Я знал, что она не видит меня, но

вместо этого ее глаза смотрели в прошлое.

— Елена, — позвал я.

Ее глаза встретились с моими, и ясность заполнила их.

— Ты можешь не входить в хранилище, если не хочешь.

Это должно было быть вежливым предложением, но она поджала губы.

— Я в порядке. Я не ожидал никакой другой реакции.

Я склонил голову, пряча улыбку. Роман громко присвистнул, входя в хранилище, и выглядел очень довольным собой.

— Вы видите это, босс? Эта информация позволит нам взять

все, что мы хотим.

— Тебе что-нибудь нужно? — повторила Елена.

— Я уже говорил тебе, Римлянин, и повторю еще раз: мы не

узурпируем чужие семьи. Мой бык пожал плечами.

— Да, но мы могли бы.

— То, что ты можешь что-то сделать, еще не значит, что ты

должен это делать, — сказала ему Елена. Рабочая сила и

богатство, необходимые для захвата территории другой

организации, требуют времени для развития.

Роман бросил на нее свирепый взгляд.

— Что ты знаешь о рабочей силе и богатстве, маленькая

вдова?

— Роман, — предупредил я.

Елена могла постоять за себя, но прозвище Маленькая вдова заставляло мои коренные зубы скрипеть. Еленой было не так легко командовать.

— Если ты можешь понять это, Роман, я уверена, что смогу.

Он показал ей язык, она показала ему свой. Я покачал

головой, почти польщенная их ссорой, прежде чем

повернуться обратно к хранилищу.

Количество информации было почти ошеломляющим. На это потребуется время, которого у меня не было. Я открыл ближайшую ко мне коробку и вытащил первый попавшийся клочок бумаги.

Он был датирован более чем 20 годами назад, стенограмма войны Корсиканского союза против Чикагской армии. Дискуссия между покойным Доном Чикаго и Шарлем Пеллетье, французским гангстером, который пытался разрушить Чикаго и потерпел неудачу. Оба обсуждали вопрос о мире, но даже написанные чернилами слова передавали угрозу в их тоне.

Еще одна шкатулка была посвящена Ломбардцам. Я пролистал стопку фотографий и с удивлением увидел, что на них запечатлены похороны первой дочери Витале. Фотографировать поминки ребенка казалось неэтичным, недопустимым.

Похоже, организации в Штатах начали забывать, как лелеют детей и какими они должны быть. Они были не только нашими наследниками и будущим, но и доказательством того, что невинность все еще живет в нашем темном мире.

К моему удивлению, я также нашел медицинскую карту

Таддео. Мы нашли у него дома сердечные лекарства, но в

медицинской карте было больше информации о его состоянии.

Он появился в одночасье несколько месяцев назад, Олеся сразу же мне об этом сказала. Запах Елены окутал меня, и она выглянула из-за моей руки. Ее шея выглядывала из-под свитера. Моя кровь закипела при виде этого, мой член не имел способность думать.

Я хотел поцарапать незапятнанную кожу, пометить ее. Я уже чувствовал, как ломается и распухает под моими зубами грубая кожа, уже слышал эхо ее криков в ушах. Бумаги захрустели, когда моя хватка усилилась.

Глаза Елены метнулись ко мне. Она поймала мое выражение лица, и у нее вырвался слабый вздох. Я увидела, как она оглянулась через плечо, заметив Романа и остальных моих Быков. Я бросил медицинские записи и наклонился ближе к ней, заключая нас в наш собственный личный круг.

— Почему тебе здесь не нравится?

Она вскинула на меня глаза, раздувая ноздри.

— Может быть, у меня клаустрофобия.

— Если бы это было так, я бы уже давно вынес тебя отсюда,

— пробормотал я. Настоящая причина, любимая?

Ее черты ожесточились, когда она внутренне боролась с собой. Какая-то часть ее хотела довериться мне, но другая часть также хотела сохранить ее личную жизнь. В конце концов, она ответила:

— Мне здесь не нравится.

Решительность в ее тоне означала, что она закончила говорить об этом. Я смягчился, позволив ей поверить, что она выиграла эту

битву. Дискомфорт Елены в этом склепе был вызван не такой уж простой причиной. Я знал, что это как-то связано с тем, что она продолжала сжимать бицепс, как будто давила на рану.

— Роман, — позвал я, — позвони Рифату. Скажи ему, что мы

подарили ему ранний подарок на день рождения

****

Тихий стук в дверь оторвал меня от работы.

— Войдите, — сказала я.

Я не удивился , когда в комнату проскользнула Татьяна с подносом в руках. Артем и Дмитрий стучали изо всех сил, но ни Даника, ни Роман даже не потрудились постучать.

Роксана избегала моего кабинета, когда Артема не было с ней, как она избегала маяка братвы.Татьяна выглядела бодрой и здоровой, ее живот раздулся, а волосы блестели. Когда она улыбалась, то выглядела совсем как раньше.

— Костя, я принесла тебе чаю. Она подняла поднос, на котором стояли два дымящихся чая. Я не помешала?

— Таня, я вернул ей ласковое прозвище. Ты ничему не

помешаешь. Пожалуйста, садись.

— Ты уверен? Ты выглядишь занятым.