Свистать всех наверх

В этом доме давно никто не жил. Часть крыши провалилась, краска под воздействием соленого морского ветра слезла со стен, и комнаты, как я заметил, заглянув в разбитые окна, были пусты. Куски ободранных обоев валялись на полу. Каменистая тропа, ведущая от дома к гавани, целиком поросла мхом. С каждым шагом мои каблуки оставляли на тропе глубокие отчетливые слеты — первые следы за долгие годы. Ангар для лодок был достаточно просторен: по крайней мере шестьдесят на двадцать футов. Но это все, что можно было про него сказать. Массивные двери ворот оказались закрыты на два висячих замка и три засова. И засовы, и замки изъедены ржавчиной. Я почувствовал, как «люгер» оттягивает мне карман, и усмехнулся, направившись обратно к вертолету.

За следующие двадцать минут мы еще пару раз оказывались в аналогичных ситуациях. Большие усадьбы из белого камня и ангары для лодок на берегу. Я понимал, что это скорее всего ложная тревога, но должен был проверить и тот, и другой вариант. Тревога оказалось ложной. Последние обитатели этих домов умерли задолго до моего рождения. Когда-то здесь жили люди, жили семьи. Большие семьи людей, у которых были деньги, честолюбие и не было страха перед будущим. Иначе бы они не построили такие большие дома. А теперь эти люди исчезли, и не осталось ничего, кроме полуразрушенных, покинутых всеми памятников неоправданной вере в будущее. Несколько лет тому назад я видел подобные усадьбы на плантациях Южной Каролины и Джорджии. Дома разные, но очень похожие — белые, с колоннами, среди вечнозеленых деревьев, опутанные гирляндами дикого винограда. Грусть и запустение. Мир, который ушел навсегда.

Западный берег острова Торбей нам ничего не принес. Мы облетели поселок Торбей и остров Гарви стороной и направились к южным берегам пролива. Ветер дул в спину. Пролетели над двумя маленькими деревушками с полуразвалившимися причалами. Больше ничего.

Опять пролетели над песчаной бухтой, долетели до северного берега пролива и полетели вдоль него на запад. Приземлялись дважды. В первый раз, чтобы осмотреть небольшую, меньше сорока ярдов в диаметре, поросшую по берегам лесом бухту. Во второй раз обследовали заброшенные индустриальные строения — остатки фабрики, производившей мелкозернистый песок высокого качества, входивший в состав некогда знаменитой зубной пасты, как пояснил мне Вильямс. Безрезультатно.

На последней остановке мы задержались на пять минут. Лейтенант Вильямс сказал, что проголодался.

В отличие от меня. К этому времени я уже привык к вертолету, но не настолько, чтобы думать о еде. День был в разгаре. Половина отпущенного нам времени прошла впустую. Начинало казаться, что результата вообще ждать не придется. То-то дядюшка Артур обрадуется. Я взял у Вильямса карту.

— Нам надо выбирать. Придется рисковать. Поднимемся вдоль пролива до мыса Долман, напротив острова Гарви, затем еще дальше к Лох Хайнарт.— Лох Хайнарт — это залив семи миль длиной, извилистый, с множеством островов, который протянулся почти строго в восточном направлении, нигде не шире полумили, вгрызаясь в самое сердце горного массива.— Затем снова возвращаемся к мысу Долман, летим вдоль южного берега полуострова вплоть до мыса Каррара. Потом на восток, над южным берегом Лох Хурон.

— Лох Хурон,— кивнул Вильямс.— Непредсказуемые течения. Самое гиблое место для кораблей в Западной Шотландии. Туда бы я отправился в самом крайнем случае, мистер Калверт. Это уж точно.

В лучшем случае там можно обнаружить только остатки кораблей и скелеты. Там на площади в двадцать квадратных миль больше рифов, мелей, подводных камней, водоворотов и вихревых течений, чем во всей остальной Шотландии. Местные рыбаки обходят это место стороной.— Он ткнул пальцем в карту.— Видите этот проход между Дабб Сгейр и Боллара Айлэнд — двумя островами у входа в Лох Хурон? Это самое страшное место. Видели бы вы, как судорожно сжимают в руках рыбаки свои стаканы с виски, когда кто-нибудь заговорит о нем. Его называют поместному «Беул нан Уам». «Могильные врата».

— Веселые здесь люди живут. Но нам пора трогаться.

Ветер дул с прежней остервенелостью, море внизу штормило, как и раньше, но дождь прекратился, что существенно упрощало наши поиски. Берег пролива от песчаного карьера до мыса Долман не принес ничего нового. Как и Лох Хайнарт. От Лох Хайнарт до мыса Каррара, на протяжении восьми миль к западу, нам встретились только две маленькие деревушки, зажатые на узкой полоске земли между морем и каменистыми холмами. Только Богу должно было быть известно, на что существовали их жители, если деревни вообще были обитаемыми. Мыс Каррара являл собой само запустение. Огромные изломы скал, нависших над водой. Гигантские камни, торчащие из глубин моря. Могучие волны Атлантики разбивались под напорами ветра на миллионы белых брызг, поднимающихся высоко вверх, почти до вершины каменистого утеса, на котором одиноко возвышалась утлая башенка маяка. Будь я сэром Билли Батлином, подыскивающим место для воскресной стоянки, я бы не стал терять время на мысе Каррара, это уж точно.