Свита Мертвого бога

— Хоть бы солдаты что-нибудь сболтнули ненароком! — Тай перевела взгляд на спину в кольчуге. — Нет же, молчат, как языками подавились. Твоих ушей боятся, что ли?

— Твоих тоже, — усмехнулся принц. — Как правильно заметил Лувес, невозможно доказать, что ты чего-то НЕ знаешь или НЕ умеешь. Для них ты — лаумарская ведьма, которая притворяется меналийкой, надеясь уйти от расправы. И вообще, скорее всего, им попросту дан приказ держать рот на замке.

На это Тай не ответила, и некоторое время путь продолжался в молчании. Начало смеркаться — если снаружи еще не составляло труда отличить серую нить от зеленой, то из повозки свет уже почти ушел. Тем не менее снаружи не наблюдалось никаких признаков города или деревни, и Джарвис поневоле задумался, где и как им придется ночевать. Предыдущие ночи были холодными, эта тоже не обещала тепла… вероятно, пленникам позволят накрыться одеялами, но как быть со связанными руками, которые и сейчас-то уже онемели? А что будет к утру, даже думать страшно…

— Идея, — вдруг подала голос Тай. — Надо их раздразнить, чтобы они распустили языки. Лучше всего, пожалуй, пристать с непристойностями, но можно и по-другому оскорбить. Вдруг да проговорятся в горячке о чем-то лишнем?

— Ты языка не знаешь, — безнадежно отозвался Джарвис. — А я один не справлюсь.

— Тогда хотя бы споем какую-нибудь похабень по-вайлэзски — этот язык они обязаны понимать. Например, ту песенку Хольрана про пастушку, только таканцев надо будет заменить на лаумарцев. Смею думать, за дорогу от Рилгаты до Сэ’дили ты ее тоже выучил наизусть.

— Ну, «Пастушка», если вдуматься, и не похабень вовсе, просто обидная вещь, — заметил принц. — Но все равно неловко…

— А тут-то чего неловкого? Это тебе не придумывать с ходу, что сказать — шпарь по-заученному, и все!

— Не в этом дело, — поморщился Джарвис. — Ты же знаешь, что у моей расы вся музыка только инструментальная. Мы никогда не поем — слишком велик риск, что в наших устах песня обратится в заклятие. Поэтому… как бы тебе сказать… я прекрасно слышу все ноты любой мелодии, но вот воспроизвести ее — задача для меня непосильная.

— Это называется «рассогласовка слуха и голоса», — хмыкнула Тай. — Слыхала о таком. Нет, у меня все проще: воспроизвести-то я могу что угодно — иначе как бы я на флейте играла? — но вот сам голосок мой годится только на подручных орать. Да еще на то, чтобы отдать его на выборах новой настоятельницы, — в этом месте Джарвис невольно рассмеялся. — Что ж, тем скорее у них завянут уши и они потребуют от нас заткнуться!

— Тогда лучше не про пастушку. Я знаю кое-что посильнее, — Джарвис задумался. — Если я повторю тебе это по слову раз пять, сможешь потом пропеть сама?

— Постараюсь, — решительно мотнула головой Тай. — Давай повторяй, а потом посмотрим, как у меня получится.

В течение следующего часа Джарвис шепотом, чтобы не прислушивался солдат, раз за разом проговаривал для Тай слова песенки про отшельника, который в своей пещере ест сушеную рыбу и сокрушается, что дикий лук, которым неплохо бы ее закусить, встречается в горах очень редко. Весь смак песенки заключался в том, в каких выражениях изливает отшельник свои сокрушения. Правда, передать мотив Джарвис не брался, поэтому было решено исполнять песенку на мелодию известной новоменалийской баллады о скодерском пирате и княжне. Наконец, попытки с десятой, несколько раз уточнив побуквенное написание слов, Тай смогла воспроизвести текст не только без запинки, но и без единого смешка.

— Обожди минуту, а то у меня в горле пересохло, и тогда начнем, — попросила она. — Эх, воды бы глотнуть!

Словно в ответ на ее слова, повозка дернулась, сходя с наезженной дороги, несколько раз подпрыгнула на неровностях земли и встала. Уже совсем стемнело, поэтому ни Тай, ни Джарвис не могли различить в открытом проеме ничего, кроме смутных теней веток на фоне темно-индигового неба.

— Все, приехали, — объявил солдат и спрыгнул с повозки. — Встаем на ночлег.

— А, прошу прощения, в кусты ты меня тоже сам поведешь? — выкрикнула Тай прямо в лицо Катему. — Или прикажешь под себя ходить? Еще раз говорю — никуда я без своего напарника не сбегу! Развяжи руки, крокодил тебя задери!!!

— Скажи спасибо, ведьма, что не скована по рукам и ногам, — холодно отозвался старший клирик. — Кто поручится, что ты не нашлешь на нас морок одним жестом?

— Не нашлет, брат Катем, — неожиданно вмешался Лувес. — Когда ее брали в прошлый раз, хватило освященных контуров на пяти точках, чтобы полностью связать ее силу. Кроме того, не забывайте, что его преосвященство строго велел не доводить состояние пленников до невыносимого. И, видимо, у него были на это свои причины.

— Хорошо, если у вас есть с собой недостающие части контура… исключительно под вашу ответственность, — с недовольным видом уступил Катем.

— Садись, — приказал Лувес девушке, и Джарвис отметил, что приказ этот произнесен по-меналийски. — Придется разуться.