Свобода

Несмотря на свою принципиально универсальную применимость, свобода потребителя остается на практике привилегией и отличием. Возможно, в потребительском обществе это не является логически необходимым, однако представляется практически неизбежным. Чтобы использовать потребительскую свободу как главное средство социального контроля и интеграции, позднекапиталистическая система очевидно должна сопрягать свободу с ее антитезой, угнетением; не только бороться против неизбежных побочных расходов символического соперничества между потребителями, но также, и в первую очередь, – за символическую ценность различия. Как мы видели прежде, потребительская свобода – это небеспримесное благо (это станет еще очевиднее в следующей главе). Универсально предпочитаемым выбором и потому крайне эффективным способом социального контроля ее делает именно ее качество привилегии, отличия, ухода от гнусной и отвратительной альтернативы.

4 Свобода, общество и социальная система

В том обществе, в котором мы живем, индивидуальная свобода постоянно помещается в когнитивный и моральный центр жизни – с далеко идущими последствиями для каждого индивида и для социальной системы в целом.

В прошлом – на первом этапе истории капитализма – это центральное место было занято трудом, понятым как общее и скоординированное усилие, направленное на производство богатства посредством приложения человеческого труда к переделке природы.

Труд был центральным для жизни индивида. Он обуславливал разницу между достатком и нуждой, автономией и зависимостью, высоким или низким социальным статусом, наличием или отсутствием самоуважения. В качестве единственного одобренного способа, которым человек мог повлиять на качество своей жизни, труд был главной моральной нормой, руководящей индивидуальным поведением, и главной точкой, с которой индивид видел, планировал и моделировал свой жизненный процесс как целое. Таким образом, стоимость и достоинство жизни человека оценивались по критериям, связанным с трудом и с разными аспектами позитивного отношения к труду, – трудолюбием, добросовестностью, рвением, предприимчивостью. С другой стороны, моральному осуждению подвергалось уклонение от труда – поносимое и чернимое как праздность, безделье или леность. При планировании индивидуальной жизни структуру задавало именно пожизненное профессиональное призвание. Люди определяли себя в категориях своих профессиональных умений, того типа работы, который они научились делать. Люди, обладавшие теми же умениями и применявшие их в той же среде, служили «значимыми Другими»; именно их мнение имело значение и обладало правом оценивать (а при необходимости – и корректировать) жизнь индивида.

На социальном уровне рабочее место обеспечивало главный контекст для обучения и «социализации» индивида как социальной личности. Именно там внушались добродетели послушания и уважения к авторитету, привычки самодисциплины и стандарты допустимого поведения; именно с помощью рабочего места осуществлялся самый дотошный социальный надзор и мониторинг индивидуального поведения. Контроль при помощи рабочего места осуществлялся фактически непрерывно, поскольку большинство людей проводили там значительную часть дня и большинство лет своей жизни. Иными словами, рабочее место служило главной тренировочной площадкой для формирования позиций и действий, пригодных для иерархически дифференцированных норм капиталистического общества. Так как работа занимала большую часть жизненного времени индивида и так сильно влияла (и когнитивно и морально) на остальные его или ее жизненные занятия, то на дисциплинирующее воздействие рабочего места можно было в общем и целом положиться как на достаточную гарантию социальной интеграции.