Свобода

Для потребителя реальность – не враг удовольствия. Из ненасытимого инстинкта наслаждения был устранен трагический момент. Реальность, как ее воспринимает потребитель, – это и есть погоня за удовольствием. Свобода – это вопрос выбора между большим и меньшим удовлетворением, а рациональность – это выбор первого, а не второго. Для потребительской системы радостно тратящий деньги потребитель – это необходимость; для индивидуального потребителя траты – это обязанность, и, может быть, наиважнейшая из обязанностей. Есть давление, понуждающее к тратам: на социальном уровне на человека давят символическое соперничество, он строит «я», приобретая отличия и различия, ищет социальное одобрение посредством жизненного стиля и символического членства; на системном уровне давят торговые компании, большие и малые, монополизировавшие определение того, что такое хорошо жить, удовлетворения каких нужд хорошая жизнь требует и как их удовлетворить. Однако это давление не воспринимается как угнетение. Капитуляция, которой они требуют, не обещает ничего кроме радости; не просто радости «подчинения чему-то большему, чем я сам» (это качество Эмиль Дюркгейм, несколько поспешно, приписывал социальному конформизму в собственном, еще – на большую долю – до-потребительском обществе и постулировал как универсальный атрибут всякого конформизма в любом типе общества, древнего или нового) – но обыкновенной, чувственной радости вкусной еды, приятных запахов, освежающего питья, расслабленного вождения или радости жить среди умных, блестящих, приятных на вид предметов. С такими обязанностями кому нужны права? Исследователи и аналитики современного общества регулярно высказывали тот взгляд, что на мысли и действия современного индивида сильно влияет воздействие так называемых «средств массовой информации». Этот взгляд они разделяют с обывательским мнением; но в слова «влияние массмедиа» они вкладывают совершенно иной смысл, нежели обывательская критика медиа (в особенности – телевидения). Обыватель понимает «влияние» в простых и буквальных категориях: как высказывание некоторых эксплицитных утверждений, которые принимаются на веру в момент восприятия, или как демонстрацию изображений некоторых действий, которые после просмотра становятся объектом подражания. Самозваные стражи общественной морали протестуют против сцен насилия или секса; они предполагают, что воздействие таких образов усиливает жестокие инстинкты и сексуальные влечения зрителя и поощряет искать их разрядку. Не имеется убедительных исследовательских результатов, которые бы подтверждали или опровергали такие гипотезы. Однако самая примечательная черта обывательских страхов перед губительным моральным эффектом телевидения состоит вот в чем: сама возможность того, что дело в тотальном представлении реальности посредством телевидения, а не в отдельных программах или сценах, вообще не рассматривается. Можно было бы сказать, что само невнимание аудитории к «глобальному» влиянию массмедиа на ее жизненный мир само по себе есть поразительный результат этого глобального влияния.

Именно эту озабоченность всеобъемлющим воздействием телевидения на наш образ мира, на наш способ мышления о мире и поведения в нем выразил канадский исследователь медиа Маршалл Маклюэн в своей знаменитой фразе «средство [сообщения и] есть сообщение». В этой фразе свернута достаточно сложная идея о том, что каким бы ни было эксплицитное сообщение медиа, самое мощное влияние на зрителя оказывает способ и форма, которыми это сообщение передано, а не его «содержание» (то есть тот аспект сообщения, который можно вербализовать в виде серии утверждений о явной теме сообщения). Если знания человека о мире приходят из телевидения в большей мере, чем из любого иного источника, то этот познанный мир будет, по всей вероятности, миром, состоящим из картинок, длящихся лишь краткий момент, из «происшествий», из не связанных друг с другом и замкнутых в себе эпизодов, из событий, вызванных и предотвращенных индивидами, преследующими легко опознаваемые и знакомые цели, из индивидов, которым осведомленные эксперты помогают постичь их подлинные потребности, способ удовлетворить их и модель счастья.

Мартин Эсслин решил выяснить, каким именно «сообщением» является средство телевидения. Вот его вывод: «что бы телевидение ни показывало своим зрителям, телевидение как таковое обнаруживает базовые характеристики драматического модуса коммуникации – и мышления, поскольку драма есть также метод переживания мира, думания и рассуждения о нем».