Свобода воли. Иллюзия или возможность

Предположим, профессиональный баскетболист имеет 90 %-й шанс забросить штрафной. У него есть большой контроль над тем, чтобы забросить мяч, продолжает Мили. «Утверждение, что, несмотря на это, он не может свободно забросить любой из штрафных мячей потому, что у него нет полного контроля… устанавливает слишком высокую планку…» [Mele 2017, 566]. Возможно, в случае с либертарианским агентом полный контроль нужен не над исходом выбора, а над попыткой сделать выбор? Тогда представим другой сценарий: баскетболист имеет 90 %-й шанс сделать попытку забросить мяч и 10 %-й шанс психологического срыва – в его голове установлен индетерминистический генератор случайных чисел с соответствующими вероятностями исхода. Вот он забрасывает мяч. Можно ли сказать, что он забросил этот мяч совершенно случайно? Мили считает, что и в этом случае требование полного контроля – чрезвычайно строгое требование. К тому же философ видит проблему в представлении о полном контроле индетерминистического выбора.

Полный контроль над выбором А, видимо (по аналогии с полным контролем над действием), предполагает, что у агента есть намерение сделать выбор А, что он пытается сделать выбор А и не может не преуспеть, в результате делая выбор А. Но в действительности агент почти никогда не имеет «намерения сделать выбор А» и не «пытается сделать выбор А». Агент сразу делает выбор А. Это более экономичный вариант мышления. Было бы странно, если бы наличие моральной ответственности предполагало бы такой неэффективный способ мышления. Кроме того, полный контроль у агента должен быть над выбором, который при этом должен быть индетерминистическим, то есть который может быть не сделан. В этой ситуации невозможно определить, что такое полный контроль, или, скорее, он просто невозможен.

B. К. Франклин: Усовершенствованный вариант событийно-каузального либертарианства позволяет устанавливать выбор

Аргумент исчезающего агента обнаруживает потенциальные проблемы в событийно-каузальном либертарианстве, – соглашается другой комментатор Перебума, К. Франклин. Этот философ тоже считает, что теории многих современных либертарианцев, в частности М. Балагера и Р. Кейна, оставляют выбор агента в условиях индетерминизма случайным. Но он уверен, что эти теории можно усовершенствовать. «У сторонников событийно-каузального либертарианства не получится создать удовлетворительной теории свободы воли, просто наложив поверх каузальной теории действия требование индетерминизма. <Редуктивный анализ свободы воли> они должны дополнить редуктивным анализом способности самоопределения» [Franklin 2014, 418]. Это дополнение необходимо, чтобы решить проблему с исчезновением ответственности и свободы. Под способностью самоопределения Франклин понимает возможность агента устанавливать или разрешать какой-то спор внутри себя. Способность самоопределения позволяет агенту управлять своими мотивами и делать выбор в пользу какой-то одной альтернативы действий. Эту способность Франклин (вслед за другими теоретиками свободы воли, Уотсоном, Шумейкером и др.) считает необходимым условием свободы агента. К чему и каким образом можно ее редуцировать?

Поскольку концепция самоопределяющегося агента является концепцией функциональной, Франклин считает необходимым применение функциональной редукции. Функциональная редукция в данном случае заключается в сведении активности самоопределяющегося агента к состояниям и событиям, которые играют его функциональную роль, а также могут быть идентифицированы с агентом. Чтобы агент мог быть идентифицирован с состояниями и событиями, они должны выражать авторитет агента, «и поскольку у этих состояний есть авторитет агента, выполнение этими состояниями функциональной роли самоопределяющегося агента может считаться выполнением им своей функциональной роли» [Franklin 2014, 420].

По мнению Франклина, агент в большей степени может быть идентифицирован со своей рациональностью. Исходя из этого, состоянием, которое может быть идентифицировано с агентом в конкретный момент, Франклин считает состояние «желания действовать в соответствии со своими самыми здравыми соображениями» (desire to act for what the agent takes to be his strongest reasons). Это желание свойственно только самоопределяющимся агентам – более простые агенты, животные или младенцы, не обладают такими желаниями. И соответственно, оно не может быть отчуждено от самоопределяющегося агента без того, чтобы он перестал быть таковым.