Свободен

— Да, снял квартиру. Содержал. Возил по курортам. Дарил подарки. Я знаю, как это выглядит, и как звучит, но не буду оправдываться. И я не знаю, что это было для него. Может, просто интрижка. Но для меня было чем-то большим. Спасением. Живым теплом. Общением. Заботой. Жизнью. Артём…

— А папаше, значит, деньги были важнее дочери? — поднимает он руки, давая понять, что понял меня, на этом всё. Закрыли тему.

— Так уж мне повезло с отцом, — отмахиваюсь я. — Я у него не одна, есть ещё сын от первого брака, но к нему он всю жизнь относится так же. Потребительски. Он ко всем так относится. С родной матери кроме дачи и полквартиры нечего было брать, но после смерти бабушки он и это продал. С сына регулярно тянет деньги. А я… я у него так. Для галочки. Хотя в детстве, мне кажется, он меня любил.

— Пей, — подливает он мне ещё вина и сам вручает бокал. — Мне кажется, тебе надо. Прости, что спросил.

— Херня, — делаю я глоток. — Это же не вчера началось. Дела давно минувших дней.

— Ас Геной у вас сколько была разница в возрасте?

— Двадцать лет, — делаю я ещё глоток и перекрикиваю неожиданно громко грянувший с закутка музыкантов «Владимирский централ». — Только не ставь мне диагнозы. Нет, он был мне не вместо отца. Я не замечала его возраст. Не относилась к нему как к наставнику. Но теперь твоя очередь.

— Тогда мне тоже понадобится ещё выпить, — сам идёт он к бару.

И я даже успеваю припудрить носик и достать телефон, чтобы проверить, не звонил ли кто, когда он возвращается со стаканом виски.

— А я, — делает он глоток, морщится, — бросил у алтаря девушку.

Глава 35

— Не совсем у алтаря, — продолжает Товарищ Неожиданность, глядя на моё ошарашенное лицо. — За несколько дней до свадьбы. Когда уже всё было заказано, оплачено, гости приглашены.

— Что же подвигло тебя принять такое радикальное решение? — откровенно ползут у меня на лоб глаза.

— Я знаю, как это сейчас прозвучит, — поднимает он руку и делает ещё глоток виски. — Но я всё же скажу. Я встретил другую девушку.

— Мне лучше промолчать? — покашливаю я многозначительно.

— Нет, можешь говорить всё, что ты об этом думаешь. Но я сразу уточню. Нет, я не влюбчивый, не легкомысленный, не идиот и, если бы мне кто-то сказал, что так бывает, я бы дал ему в рожу. Но я увидел её случайно, в баре, по иронии судьбы в свой день рождения и понял… что жениться не могу.

— И что было потом?

— Мы расстались, — допивает он виски, зазвенев оставшимся в стакане льдом.

— Со второй девушкой тоже?

— Нет, — усмехается он, протягивая руку. — Та вторая девушка мне так и не перезвонила.

— То есть в том баре ты к ней подошёл, — вкладываю я свою руку в его. Да, да, да, как же я уже соскучилась по этому спокойному теплу его руки. — Вы познакомились. Обменялись телефонами.

— И я её так и не вызвонил на встречу. А потом она пообещала, но так и не перезвонила и трубку больше не взяла. Так что дальше тех двух коротких телефонных разговоров не ушло, — вздыхает он, а может просто вдыхает запах моей руки, когда подносит её к губам.

Я ненадолго прикрываю глаза. Чёрт, я пьяная, но что-то есть в этом сочетании его холодных губ и колкости волос настолько волнующее, что я ведь не хочу, чтобы он останавливался. Чтобы двигался выше, дальше, настойчивее… И очень хорошо, что между нами стол.

— Я поняла. Ты — сумасшедший! — качаю я головой. — Бросить всё. Обречь себя на адовы муки. Я даже представить себе это боюсь: разъярённую невесту, её родню, оскорблённую в лучших чувствах, твою родню, пытающуюся тебя образумить.

— М-м-да, это было… непросто, — улыбается он, а потом высыпает в рот весь оставшийся лёд.

— И всё ради чего? Ради… ничего, — качаю я головой.

— Я бы так не сказал, — теперь головой уверенно качает он, хрустя льдом. — Если бы ты знала, как я изменился за эти два года, благодаря той встрече. Если бы не она, — вздыхает он, — я бы не стал тем, кем стал. — А потом смотрит на меня: — И я бы тебе никогда не понравился.

И я бы смотрела на него и смотрела, не моргая, не дыша, до дрожи, до обморока, до слёз, но… меня отвлекает зазвонивший телефон. Блин, Ростис!

— Прости, это важно, — забираю я руку, чтобы ответить. — Привет, Рос! Что?

Но за столом под музыку, гремящую так, словно её специально добавили, чтобы мы не могли нормально поговорить, перекричать в трубку очередной хит шансона мне так и не удаётся.

— Ростис, подожди, я выйду, — показываю я Артёму, что пойду поговорю там.

На его пантомиму «Буду ли я ещё есть?» крестом соединяю руки.

Спускаюсь по ступенькам к морю, останавливаюсь на последней — дальше идти только по песку. И инстинктивно, слушая Ростиса, присаживаюсь, чтобы снять туфли.

Танков приходит, когда мы с Росом как раз заканчиваем обмен традиционными любезностями, где он делано обижается, что я редко заезжаю, искренне настаивает, чтобы я переезжала к нему жить насовсем, а я многозначительно киваю и «угукаю».

— Нет, нет, нет, не забирай мои вещи, — одной рукой пытаюсь я расстегнуть тугую застёжку на ремешке. — Что значит, ты уже забрал? Нет, молодец, конечно, но верни, пожалуйста, всё обратно. Потому что я не хочу с тобой жить.