Свободен

— Да, она. Одна краска, — снова засекает она время и вытягивает худые ноги, облокотившись на бортик. — Я тебе с самой подноготной тогда расскажу, раз уж ты в нашей семье новенькая. В общем, не знаю, почему там у них так получилось, а у родителей Тёмкиной матери, она была единственная дочь и родили они её поздно, эти Танковы. Прямо очень поздно. Когда появился на свет Тёмка, им было уже хорошо под семьдесят обоим. Такие очень интеллигентные, истинные питерские бодренькие старички. И дочь всю жизнь жила с ними. Училась, потом работала. И вся была увлечена историей, искусством, какими-то древностями, музеями, а не всяким баловством.

— И как же они познакомились с Елизаровым?

— Так вот там, в тех музеях и встретились. Он всё хотел в Ленинград съездить, Серёга, прямо мечтал. И вырвался, наконец, на новогодние праздники в ту Северную Столицу. Вот и встретил её там. И я тебе не в обсуждение, а в рассуждение скажу, что она по нашим меркам уже была для него старовата. Серёжке было хорошо если двадцать пять, а ей уже слегка за тридцать. Засиделась в девках. Но как-то вот закрутилось у них. Понеслось.

— А потом он её бросил?

— Ну-у-у, — качает она головой, — можно и так сказать. Сначала-то да. Поматросил, как говорят, и бросил. Уехал, ни адреса, ни телефона ей не оставил, даже фамилию свою не сказал.

— Даже фамилию не назвал?! — качаю я головой.

— Нет. А сам забыть её не смог, — толкает она меня плечом. — Прямо с ума по ней сходил. В итоге не выдержал и на мартовские опять рванул. Приехал. Пришёл. А она вся зелёная, её полощет, токсикоз. Вот тогда и созналась, что беременная от него. Но такая гордая, знаешь, птица.

— Ёжь? — улыбаюсь я. — Пока не пнёшь, не полетит.

— Во-во! Говорить ему не хотела. Сильно обиделась на то, что он вот так уехал. Нести ему в подоле, разыскивать, кланяться — не в её характере. Решила: сама виновата, сама дитё и выращу. И вот как решила, так и сделала. Он перед ней и на коленях стоял, и замуж предлагал — ни в какую. Обиделась очень. «Не сказал свою фамилию, вот и будет у ребёнка моя», — и весь её ответ.

— Пожалуй, тут я с ней солидарна. Но неужели так всю жизнь и упиралась?

— Нет, конечно, не всю, — снова выжимает Елизавета подплывший мешочек с травой и кидает подальше. — Потом, когда Тёмка родился, они вроде хотели пожениться. Тем более, и она с сыном видеться не запрещала, и Серый в Тёмке души не чаял. Но ей сюда переехать — она родителей не могла бросить. А там Сергей работу найти не мог. Денег у обоих нет. Жить не на что. А ей, как матери одиночке там какие-то субсидии полагались, плюс с квартирой проблемы. Ребёнка- то прописали. А замуж бы вышла, так на мужа ещё эту элитную жилплощадь дели. Я не вникала, да и не помню уже. Но что-то снова застопорилось у них да так и не срослось.

— А может, просто чувства уже охладели? — подсаживаюсь я к ней поближе, уступая место двум немолодым китаянкам.

— Может быть, — кивает Елизавета. — Тут ещё в стране непонятно что началось: перестройки не перестройки, дефолты не дефолты. Работы нет ни там, ни тут, всё разваливается, перспектив нет. Серый помыкался, помыкался там. Потом туда- сюда полетал. А потом тут как раз выгорело. С заводом подвернулось. Это ты хоть знаешь?

— В общих словах. А Тёмка как?

— А Тёмка что? Его считай бабка с дедом вырастили. Сергей когда тут со своей компанией заморочился, она там, мать Тёмкина, тоже как-то неожиданно пристроилась. И такой деловой оказалась, хваткой. И в гору потихоньку пошла. Свой бизнес открыла. Когда Тёмка поменьше был, они с дедами к отцу прилетали. Очень Сергея её родители уважали, даже любили, и к нам всегда очень хорошо относились. А когда Тёмка в школу пошёл, старики умерли. И мать его стала к отцу отпускать на каникулы одного. Вот и вся история.

— А сейчас?

— А что сейчас? — смотрит она на часы. — Сейчас у каждого давно своя жизнь. Пойдём дальше? Или тут ещё посидим? Какая разница в какой луже откисать, а наши травки хоть пахнут хорошо.

— Всё равно, — пожимаю я плечами. — Пойду тогда чайку нам принесу.

— Давай, зелёненького попьём.

И я как раз набираю второй стаканчик у огромного «самовара», когда в плечо мне тыкается бородища.

— Привет!

— Тём, — всё обрывается у меня в груди, и я едва не обжигаюсь чёртовым кипятком, когда на живот мне ложится его рука.

— Не мог ждать, когда ты вернёшься, — мурчит он как кот, при всём честном народе целуя меня в шею.

— Как твоя встреча? — ставлю я на стол чёртов стакан, что дрожит у меня в руке.

— Просто волшебно. Всё сейчас расскажу. И даже познакомлю тебя кое с кем.

— Я нормально одета для знакомства с Кое-кем? — иронизирую я над своим купальником.

— Для продолжения знакомства со мной, одежды на тебе многовато, а для Кое-кого сойдёт. Если он не потеряется, конечно, среди этих тридцати пяти луж с водой, — оглядывается мой Вечно Неожиданный. — А вы где?

— В полыни, — показываю я за спину.

— Туда, значит, и пойдём, — подхватывает он оба стаканчика.

Глава 47