Свободен

— Я давал, — теперь он смотрит в глаза. — Но решил, что совершенно тебе не нравлюсь. Ты не шла на контакт. Никак. Я смотрел — ты отворачивалась. Я наклонялся — ты отодвигалась. Я касался — ты одёргивала руку. Это было так очевидно и так невыносимо, что я пытался бороться со своими чувствами как мог. Я уезжал в командировки, только бы не видеть тебя. Неделями, месяцами не появлялся в офисе. Работал удалённо. Старался держаться как можно дальше. А когда этого было не избежать, прятался за маской сурового ледяного равнодушия. И напрягался изо всех сил, чтобы не звонить, не писать и не приближаться к тебе.

— Что же случилось месяц назад? — запускаю я руку в его густые шелковистые волосы. И тихо млею, когда этот Мистер Мнимое Равнодушие целует меня в висок. Когда обнимает, тянет к себе. И я оказываюсь в коконе его ног, рук и неуместного одеяла. — Нет, стой! — пугаю я его, заставляя остановится, когда меня вдруг осеняет. — Я знаю! Знаю! Шкаф! Это был шкаф!

— Шкаф, — кивает он, избавляется от одеяла и кожей к коже остаётся со мной один на один. — О, этот шкаф!

Ну, конечно! В тот день мы встретились на лестнице. Я шла сверху, он снизу. А сзади него по лестнице рабочие тащили шкаф. И на площадке, где мы встретились, на повороте, этот Султан Сулейман невозмутимо закрыл меня собой, чтобы меня нечаянно не зацепили. Просто положил руку на спину и слегка оттеснил к стене.

— Твоя рука. Твой запах. Твоё дыхание, — обхватываю я его руками, ногами, прижимаюсь к нему. — Я едва устояла на ногах.

— Твоя спина. Твоё тепло. Твой испуганный вдох, — вторит он. — И ты не упёрлась, как обычно, ты качнулась ко мне. Почти прислонилась. Я чуть не сошёл с ума. И понял, что не могу больше с этим бороться. Будь что будет. Я люблю тебя. Я расколдую тебя, моя Снежная Королева.

— О! Мой! Бог! Ты стал в тот день самым глубоким эротическим переживанием в моей жизни. Я работать не могла. Я спать не могла. Я два дня бредила твоими руками.

— По-взрослому? — коварно улыбается он.

— О, да! — выдыхаю я. — Ещё как.

— Я был хорош?

— Бесподобен. В душе, в спальне, во сне. Я два дня втирала тебя до полного удовлетворения, — улыбаюсь я.

— Ты не представляешь, что было со мной, — легонько касается он моих губ языком.

И я понимаю, что дальше мы уже продолжим исключительно невербальную коммуникацию, когда упираюсь в то, что уже давно стоит между нами. И боюсь, это далеко не взаимонепонимание. Что мы, что наши тела понимают друг друга без слов.

«О, этот шкаф!» — до стона, до дрожи, до полного срыва предохранителей сливаются наши вспотевшие, ополоумевшие, дорвавшиеся друг до друга тела, что давно уже поняли всё за нас. Что в безумном стремлении стать единым целым не ведают стыда, не испытывают усталости и не желают ни останавливаться, ни расставаться.

— И это было в пятницу. А потом ты написал, — тяжело дыша, в полном изнеможении после серии групповых акробатических упражнений отрываюсь я от его губ.

— Вечером в воскресенье, когда у меня уже реально срывало крышу, — блаженно откидывается он на подушку. — Боже, ты нереальная, — подтягивает меня к себе, укладывая на груди. — Просто невозможная. Чумовая. Охренительная.

— Всё твоё. Наслаждайся, — забираюсь я на него целиком. — Ты написал: «Привет! — диктую я по памяти, — зайди ко мне завтра в кабинет. До работы».

— Ия ждал что ты спросишь «зачем», — улыбается он, убирая за ухо мои растрёпанные волосы. — И я бы ответил «хочу». Нет, капсом «ХОЧУ ТЕБЯ». И отправил. А потом добавил «попросить кое-что сделать».

— Коварный. Но я ответила: «Конечно, Артём Сергеевич!» — смеюсь я. — И ты пять минут думал, что мне написать.

— Неправда. Я ответил почти сразу: «И не хочешь спросить, зачем?»

— Вижу, что неправда, — улыбаюсь я. — Если бы подумал, не отправил бы мне закрытый вопрос. Или рассчитывал, что я отвечу: «ХОЧУ! ХОЧУ! ХОЧУ! ДАААА!» и кучу восклицательных знаков?

— Да, да, да, — высунув язык, дышит он как собачка. — Но ты, жопа, ответила: «Нет», — передразнивает она меня писклявым голоском.

— Ещё и про себя добавила: «И так знаю: хочешь нагрузить какой-нибудь рутиной, которую тебе самому делать не по статусу», — передразниваю я его в ответ.

— Ты бы знала, как мучительно я придумывал какое бы тебе дать задание, — улыбается он, — чтобы ты всё время перезванивала, переспрашивала, уточняла. В общем, заморачивалась.

— Ну и кто из нас жопа? — подтягиваю я его к себе за бороду. — Хотел, чтобы я оставалась с тобой одна в пустом офисе, да, Артемий Иоанович? Хотел приходить и царственно давать мне указания всё переделать?

— Неправда. Я не такой тиран.

— Ещё какой… такой, — прищуриваюсь я и грожу ему пальцем.

— Обещаю, я исправлюсь, — улыбается он.

— И не вздумай!

— Тогда царственно приказываю нам чего-нибудь поесть, — резко садится он, поднимая меня вместе с собой. — Хочешь?

Глава 45

— Хочу! Хочу! Хочу! ДА! ДА! ДА! — смеюсь я.

— Тогда сейчас посмотрю, что у нас есть, — улыбаясь, встаёт он, как есть, во всей своей могучей нагой красе, и прошлёпав босыми ногами по полу, склоняется к холодильнику.