Свободен

— Танков, если что, знай, я не буду носить тебе передачки в китайскую тюрьму.

— Я всё понял, — смеётся он. — Надеюсь, что мне это обойдётся безнаказанно, — перекрикивает он ветер и шумоизоляцию моего шлема.

— Ия очень надеюсь, — прижимаюсь я к его спине. — Или буду?

И куда бы он меня ни увёз, честное слово, я уже на всё согласная. Хоть на край света, хоть на северный полюс, хоть в берлогу к своим бурым родичам. Но не на скутере же!

Или всё же не согласная?

«Тёма, придушу тебя на хрен, если мы убьёмся», — вцепляюсь я в него мёртвой хваткой, когда он лавирует между других участников плотного уличного движения, словно родился на этом мокике. И все полтора миллиарда китайцев словно едут куда-то вместе с нами, дружно пересев на скутеры, когда мы несёмся по трассе, обгоняя ветер.

Но вопреки моим ожиданиям свернуть себе шею, мы даже приезжаем на какую-то закрытую территорию со шлагбаумом. И в моей крови ещё не осел коктейль, где ужас разбиться смешался с драйвом быстрой езды и кайфом от того, как ловко, умело он всё же вёл этот на редкость прыткий мопедик, когда мы оставляем на стоянке скутер, а этот Бородатый Адреналинщик возвращается с огромной доской для сёрфинга.

— Надеюсь, ты просто покажешь мне этот спортивный инвентарь, я восхищённо поохаю и на этом всё? — медлю я, когда он протягивает мне руку.

— He-а, — показывает он вниз.

Вот блин! Теперь и я его вижу — серебрящееся в опускающих сумерках как чешуя гигантской рыбины бескрайнее море.

— Тогда ты сейчас продемонстрируешь мне свои бесподобные сёрферские навыки, я поваляюсь в обмороке от восторга на берегу, похлопаю в ладоши, и мы поедем обратно?

— Не продемонстрирую, хоть это и прозвучало заманчиво: ты в обмороке, — загадочно закатывает он глаза. — Полный штиль. Видишь, никого нет. Даже «тазиков», это такие широкие короткие доски, на которых дети учатся.

— Тогда зачем нам это, стесняюсь я спросить? — показываю я на огромную, просто невозможно здоровую доску у него в руках. — Если что, я на неё не полезу. Я вообще, абсолютно, совершенно никак не умею кататься на сёрфе и уверяю тебя, целиком и полностью необучаема.

— Зато я умею, и сомневаюсь, что ты настолько необучаема, — улыбается он, бросая свою ношу на песок.

— Тёма, нет, — усиленно качаю я головой.

— Давай, давай, я знаю, ты смелая девочка, — смеётся он, раздеваясь. — Ты сможешь. На него просто нужно сесть.

— Нет, я — жалкая трусиха, — упираюсь я, чувствуя, как зашкаливает мой «ужасомер». Я ещё от поездки на скутере не отошла, а тут новое испытание. — Я смертельно боюсь глубины. Я боюсь открытого моря. Я плохо плаваю. И вообще, это опасно.

— Только не со мной, — остаётся он в одних лёгких шортах. — Мне ты доверяешь? Рискни, оно стоит того. И обещаю, ты не только не пожалеешь, ты никогда этого не забудешь.

«Чёрт! Блин! Гад!» — нешуточно нервничаю я, но одежду под его насмешливым взглядом всё же снимаю.

И хорошо, что после первого сеанса, я теперь хожу на массаж в купальнике. Как-то лежать перед «доктором Толей», которому и сорока лет нет, в чёрном эластане спокойнее, чем в кружевных трусах. Хотя на пустынном закрытом пляже этот Бородатый Чёрт, наверно, уговорил бы меня раздеться и до белья.

— И это не сёрф, это САП, — относит он доску к кромке воды и протягивает мне руку. — Доверься мне. Доверься. И поймёшь, что можешь верить всегда. Смотри, какая сегодня тишина, — помогает он мне встать коленками на доску. И снова ржёт, когда я на карачках ползу к носу.

— Мне это ни о чём не говорит. Что такое САП? — выдыхаю я как придушенная лягушка от страха, устраиваясь на прорезиненном коврике. Хотя море, согласна, и выглядит удивительно мирным и спокойным, но почему мне сразу мерещатся акулы и всякие кракены в этой тёмно-зелёной в лучах заходящего солнца воде? И ведь чем темнее становится, тем больше и цвет его, и мои мысли уходят в черноту.

— Это доска с веслом.

Он разбегается, упираясь в неё, запрыгивает и встаёт с другой стороны от меня, на корме, мокрый подтянутый и красивый, как сам Посейдон, размахивая тем самым веслом.

Широкая устойчивая доска мягко скользит по тёмной глади от его уверенных спокойных движений. И не знаю, чем проникаюсь я: магией его сильного тела или дыханием моря, таким мирным и тёплым, что даже рискую не просто разглядывать свои пятки, а посмотреть по сторонам. Аккуратненько так.

— Да ты бунтарка, — снова смеётся он, глядя как я кручу головой.

— Танков, заткнись, — выдыхаю я. И вдруг замечаю его: в розовых тучах, как в сахарной вате, на море опускается огненно-рыжий закат.

А наше «утлое судёнышко» до этого ушло разрезавшее носом рябящую гладь, замедляет свой ход, а потом и совсем останавливается.

— Иди сюда, — протягивает руку мой Бог Морей.

— Нет, нет, я ни за что не встану, — качаю я головой.

— Конечно, встанешь, — ждёт его протянутая ладонь. — Знаешь первое правило кодекса сёрфера? Никогда не поворачивайся к океану спиной.

И в ответ на мои чертыхания, поднимает меня мягко, осторожно и сильно.

— Я словно русалочка, которой только что дали ноги, — ни жива ни мертва разворачиваюсь я на шатающейся доске к нему спиной.