Свободен

— То есть ты был блестящим топовым менеджером и будущим зятем директора? Да у тебя были головокружительные перспективы!

— Да, всё действительно было сказочно заманчиво, грандиозно радужно и предопределено. И я всё это похерил. Лан, — целует мою руку, а потом прижимает к щеке, — что случилось?

И я даже не знаю, что ему сказать. Вот не то, чтобы я сомневаюсь теперь в его искренности из-за этих завистливых сучек, но мне не просто противно, что они прошлись по нему своими грязными языками, мне беспокойно, тревожно, неприятно. Они его словно испачкали. Словно мне было вкусно, а потом на дне тарелки я нашла муху.

Я не хочу знать про его «подвиги» и всех его баб. Не хочу. Мне за глаза хватит этих двух, про которые он сам рассказал. Мне плохо. Мне физически плохо от ощущения, что я словно стою в очереди.

Но ещё хуже мне оттого, что я теперь точно понимаю на каком браке настаивает его отец. И откуда ноги растут у всех этих офисных слухов.

— Лисовский был другом Елизарова?

— Да, «ЭйБиФарм» они основали вместе.

— И твой отец до сих пор не смирился с тем, что ты не женился на его дочери?

— Лан, — болезненно морщится он. — Нет. Она мне это так и не простила.

— Ну, её можно понять.

— Вряд ли ты её поймёшь, — качает он головой. — А сейчас у неё на руках пакет акций «ЭйБиФарм» и она согласна продать его отцу только на условиях брака, который когда-то не состоялся.

— Вижу тебе тоже повезло с отцом, — хмыкаю я. — Но с Елизаровым, скажем, всё понятно: ему нужен полный контроль над своей компанией. Но эта «деловая женщина» рассчитывает на что?

— На брачный контракт. На месть за своё ущемлённое самолюбие. На мою порядочность и ответственность. Ведь я не могу так подвести отца.

— А ты можешь?

— Я теперь всё могу, — снова целует он мою руку. — И повторюсь, но я очень сильно изменился за те два года, что прошли.

— Да, да, я помню, — улыбаюсь я. — Ты решил не заводить хаски. Научился готовить пельмени.

— Рисовать деревья, — поднимает он палец. — А ещё я похудел на пятнадцать килограммов, отрастил бороду, занялся спортом и стал немного лучше разбираться в…

— Женщинах? — подсказываю я.

— Нет, — качает он головой. — В своих собственных желаниях. Мне всё равно чего хочет мой отец или эта Эллочка. Я знаю, чего хочу я. Иди сюда, — наклоняется он к самому уху. — Я. Безумно. Хочу. Тебя. И только тебя.

— А я даже не видела, как ты рисуешь деревья, — целую я его, пока наш автобус, кажется, паркуется возле гостиницы.

Да плевать мне на всех его Людоедок. На Елизарова. Пусть трахает свою Светочку. На всех этих сплетниц. И даже на полтора миллиарда добродушных и приветливых китайцев. Пора устроить нам взрослый крышеснос. Сколько можно ходить за ручку. И там уже видно будет. А то вдруг мне не понравится.

— Сейчас я где-нибудь тебя накормлю, а потом, — выйдя из автобуса поднимает руки Мой Приговорённый к Сексу как арестованный, когда я упираюсь ему в спину пальцем как дулом, — помню, помню, у тебя массаж.

— А ты? — растерянно хлопаю я глазами, когда, подцепив по дороге Елизавету Марковну с подружкой, он усаживает нас за столик, а сам, переговорив с официантом и даже заплатив, так и не садится.

— Я немного занят. Не скучай, — склоняется он к моим губам. И заставляет меня покраснеть в присутствии этих двух бодрых пенсионерок, активно делающих вид, что ничего не замечают. Потому что оставляет на губах такой сладкий и волнующий поцелуй, что я его даже и заедать ничем не хочу. — Увидимся, — шепчет он, с трудом, с нежеланием отрываясь.

«Конечно. Увидимся», — провожаю я его глазами. И откровенно хочу упасть башкой на стол и пару раз стукнуться для верности. Вот что мне с этим теперь делать? Я уже не могу без него. Не умею. Не хочу.

Он ещё не вышел, а я уже его жду. И буду ждать всегда. Вечером, ночью, утром. Уставшим, потухшим, измученным. Или летающим, радостным, вдохновлённым. Каким угодно. Когда угодно. Где угодно.

И сердце радостно подпрыгивает, когда я вижу его у дверей медицинского центра. И что я там говорила, про как угодно? Нет, на скутере я его точно не ждала.

— Мы куда-то едем? — вытаращив глаза, с удивлением разглядываю я маленький белый мотоцикл с большим сиденьем и крошечными колёсиками, на котором этот Рыжий Великан смотрится на редкость органично.

— Да, моя непредсказуемая, — натягивает он на меня шлем. И не может удержаться, чтобы не пощекотать своей рыжей бородой. И как же я уже люблю его губы, как уже хочу, чтобы вокруг не было никого, когда, держа меня за шлем он не целует, он выматывает мне всю душу. — Надеюсь, сегодня мой план тебе понравится.

«Обязательно, — отвечаю я на его поцелуй. — И боюсь, он в том, чтобы довести меня до такой точки кипения, что у моего чайника рванёт не только крышку, но даже свисток».

Глава 42

— А права? — обхватив его сзади за талию, закрываю я от страха глаза, когда этот безбашенный гонщик на скорости выруливает со стоянки и встраивается в бесконечный поток машин и мокиков всех расцветок и мастей.

— Беспокойная моя, ну где мы, а где те права? — слегка оборачивается он.