Свободная

Будто по щелчку пальца все замирает вокруг.

– Красивая…

Она замыкается и, даже, уходит в себя. Мы долго стоим в тишине, режущей слух. И я не могу её вынести.

Решаю, что этого хватит, подхожу ближе, и, достав из кармана белоснежный носовой платок, утираю ей мокрые щеки и губы. Даже сквозь тонкую ткань чувствую, как температура ее тела выходит за пределы нормы. Она отворачивается и прислоняется горячим виском к холодной кирпичной кладке, избегая смотреть мне в глаза.

– Кира, – я поворачиваю её к себе и приподнимаю голову за подбородок, заставляя снова взглянуть на меня. – Поехали отсюда.

Она коротко кивает мне в знак согласия, а я легко беру ее на руки, бережно прижимая к себе, и иду в сторону стоянки такси.

***

Остановившись у дверей корпоративной квартиры, я поставил Киру на ноги. Она стояла с трудом, так что мне пришлось прислонить ее к стене и придерживать, пока я не найду у нее ключи.

Сейчас у меня появилась возможность цинично обшарить ее вещи на предмет наличия любых фактов, подтверждающих ее прямую причастность к «HNA Group», на которую она работала раньше и, вполне возможно, еще продолжает работать – к компании, которую я собирался купить за разумную цену. Скользнув рукой в карман куртки, я тут же нащупал там скомканный листок бумаги с возможными ответами на все мои многочисленные вопросы. Посмотрев на него, мог бы разом опровергнуть или удостовериться в своих подозрениях, но не стал этого делать. Унизительным обыском я только обесценю все чувства к этой девушке, какими бы они ни были, превращу в пыль и развею по ветру, лишив их всяческой ценности.

Возможно завтра я пожалею об этом, но не сейчас.

В дверном проеме нас встретила внешне адекватная, немного заспанная молодая женщина, с маленьким ребенком на руках. Посмотрев на неё, на малыша, вспоминаю, что сам попросил секретаршу помочь Кире в поисках няни, поэтому, на правах работодателя, только сухо кивнул ей, и она тактично скрылась в темноте спальни.

Не разуваясь прохожу, неся Киру в гостиную, и кладу на диван. Она недовольно бормочет в полусне.

Быстро снимаю с нее промокшую насквозь куртку и обувь. Непроизвольно хмурюсь, поочередно растирая заледенелые ступни, согревая их своим горячим дыханием. Задрав офисную юбку, приподнимаю её бедра и ловко скатываю с ног капроновые колготки.

Чтобы справится с блузкой сажаю ее, и она открывает глаза. Моргает ресницами, пытаясь сфокусироваться на мне.

– Привет, – шепчу ей, медленно расстегивая пуговицы сверху вниз, снимаю ткань с хрупких плеч, оставляя ее в бюстгальтере.

– Барс… – бормочет она…, а я невольно улыбаюсь, впервые услышав от нее своё прозвище.

Стянув со спинки дивана толстый плед, накрываю ее им до самого подбородка, и она, продолжая дрожать, послушно ложиться, сворачиваясь комочком. Бледна настолько, что те пару секунд, что она неподвижна с закрытыми глазами, мне хочется померить ей пульс. Не удержавшись, касаюсь кончиками пальцев ее щеки и спускаюсь вниз по шее, туда где проходит едва пульсирующая артерия.

– Знаешь, я хочу стать совсем маленькой…

– Насколько маленькой?

– Вот такой. – Она приблизила указательный палец к большому, показывая мне свой идеальный размер. Затем добавила: – Иногда мне кажется, что я становлюсь такой рядом с тобой.

Я не знаю, что со мной происходит, но все скручивается внутри. Разглядываю её, словно впервые вижу.

– Это ведь хорошо? – продолжаю через силу улыбаться.

– Да, – отвечает тихо, но в ее словах совсем нет радости, одно лишь сожаление. – Наверное…

– Спи.

До скрипа ненавижу свою слабость перед ней. Ненавижу, что так сильно хочу ее. Ее всю. В любом состоянии, в любое время дня и ночи. Это настолько безрассудно, аж хочется выть от бессилия перед своими желаниями!

Решаю больше не затягивать. С каждой новой минутой, проведённой вместе, мне становится сложнее сделать шаг на выход.

Разрешаю себе еще раз погладить ее по щеке кончиком указательного пальца. И все.

***

Я уже уходил, но почему-то свернул в спальню.

Быстро привыкшие к полутьме глаза уловили скользящее движение кресло-качалки у детской кроватки: с моим появлением молодая женщина тут же включила тусклый ночник и вскочила на ноги, поплотнее запахивая на груди вязаную кофту. Я обогнул большую двуспальную кровать, подошел к ней и придирчиво осмотрел с головы до ног, вспоминая, получал ли я на ее счет рекомендательные письма.

– Прошу вас остаться до утра. Я вам все компенсирую. Кире просто необходимо выспаться.

– Вам не стоит беспокоиться.

Услышав голоса, ребенок беспокойно заворочался, закряхтел, а я невольно для себя подался вперёд и посмотрел в кроватку.

– Не проснулся. Хороший мальчик. Спокойный.

Упираюсь взглядом в спящего малыша и не могу больше пошевелиться.

Я не хотел детей. Они никогда не вызывали у меня эмоций, только равнодушие. И так я думал до тех пор, пока не увидел этого младенца. С ним получилось иначе. Впрочем, наверное, все дело в моих щемящих чувствах к его матери. Но чем больше времени я сейчас наблюдал за ним, тем больше убеждался – дело вовсе не в Кире, а в самом мальчике.