Свободу небу!

За синей пазухой дня лежало несколько облаков разной степени белизны, парочка извилистых галок и намного выше их неведомое, похожее на комарика сверкающее существо, надрывно гудевшее и волочившее за собой огромный расплывчатый белый хвост.

Но ни облака, ни галки, ни незнакомое реактивное существо с самым величественным и пушистым хвостом из всех, которые появлялись в этой главе, не выглядели так чудесно и прекрасно, как окружавшие Кривса тайны.

Глава 12. Черный тринадцатиугольник

По приставной лесенке девочки спустились в жилище Рона. Прорехи в дощатых стенах бакена были закрыты травяными ковриками. От этого в просторном помещении разливался спокойный зеленый свет и водились смирные зеленые зайцы.

— Еще тайна, — сказал Рон. — Поклянитесь, что не разболтаете!

Девочки согласно кивнули.

Из-за травяной занавески выбрался белый, как снежная баба, Кривс, подпоясанный белой веревкой.

— Опять подслушиваешь? — протянула Картошечка.

— Кто не прячется, тайны не узнает, — угрюмо ответил Кривс.

— Расскажи им все, — попросил Рон.

Кривс немногословно поведал, как крался за Лю, причем по пути чуть не попал в зубы свирепой кошке, но напустил на нее свою верную веревку, и кошка позорно убежала. На реке его хотели схватить двое верзил-матросов, но не догнали потому, что были настоящими пузанами и проваливались в песок глубже, чем он.

— Рона ищет и полиция, и Шпинат, — важно закончил он.

— Что Шпинату от меня надо? — расстроенно обронил Рон.

— Вашу тетю, — обращаясь к девочкам, продолжил Кривс, — отправили на Извилистую Реку. Давайте проследим, что там замышляют.

— Почему ты выдаешь нам все тайны? — недоверчиво спросила Картошечка.

Кривс попытался носком белого ботинка проковырять дырку в полу. Но скоро понял, что для этого нужен другой инструмент.

— Пожила бы ты с одними лягушками, — вздохнул он.

Рон шагнул к сестрам:

— Чтобы догнать Лю, надо выйти ночью. Сможете незаметно выбраться из сваи?

— Ночью выбраться, на рассвете вобраться, — пробурчал Кривс.

— Когда выходим? — нетерпеливо спросила Картошечка.

— Когда луна взойдет!

По вечерам девочки принимали душ. Дедушка гордился, что устроил душ в простой неотесанной свае. Он приладил к ней пустую консервную банку, потерянную растяпой-большуном, и сделал в жестяном днище отверстие. Потом вставил в него соломинку и провел в душевую кабинку.

Прошлой ночью дождь заглянул на протоку, чтобы проверить, как спит его дочка, и банка была полна до краев. Приняв душ, соломинку залепляли смолой.

Бабушка в домашнем чепце помогала внучкам мыть волосы, терла их спины мочалкой из пуха одуванчиков и рассказывала, как раньше все жили в море, а потом главным непоседам надоело постоянно торчать в воде, тем более вода была соленая, и они полезли на берег и стали превращаться кто в птиц, кто в жуков, кто в бабочек...

— А кем мы были, когда жили в море? — спросила Пава.

— Золотыми рыбками!

— А ты?

— Наверно, черепахой!

— Разносила почту?

— Нет, помогала золотым рыбкам спинки мыть!

Раньше после душа девчонки часто выскальзывали из-под полотенца, которым их вытирала бабушка, и неслись в гостиную, где дедушка сидел под масляной лампой в любимом кожаном кресле и размышлял про свое таинственное заклинание.

«Нужно слушать стук дождя, — окрыленно думал он. — Дождь по-другому расставляет точки и запятые в мыслях».

С дикими криками и радостным смехом сестры нагишом врывались к дедушке и скакали, как чертенята. Пава взмахивала головой, и ее волосы взметались вверх. Картошечка тоже трясла головой, но ее короткие волосы ни метаться, ни летать еще не умели.

Дедушка презрительно фыркал: «Ну, чего скачете? Будто я голых девчонок не видел!» Но при этом стыдливо отводил глаза. Он хотя и соглашался с расхожим мнением, что все инженеры-мечтатели — ненормальные, тем не менее дедушкой хотел быть нормальным. А нормальным дедушкам, по его тем не менею, тьфу, мнению, не пристало пялиться на голых внучек.

Однако с недавних пор сестренки перестали смущать дедушку и после душа, чинно завернувшись в полотенца, шли за бабушкой наверх, где их ждал широко разложенный диван. «С легким туманом!» — крикнул им дедушка, потому что из консервной банки лилась не только вода, но и вечерний туман.

— Растут девочки, — сказала бабушка, вернувшись на первый этаж.

— Да, только большуны долго остаются детьми, — ответил Сверч. —  А у нас несколько месяцев — и детство кончилось! А потом и все остальное...

— У моста два конца, а у нас один, — ободряюще напомнила Муша пословицу.

— Опять я ничуть не продвинулся! — пожаловался Сверч.

— Признайся, что задумал! Может, я помогу…

— Нет, Муша! Одно скажу, если мое заклинание получится, оно все перевернет… Но кое-что я сегодня сотворил.

— Ура! — подкинула бабушка чепчик. — Получилось?

— Я комнату для Лю сделал.

— Простишь ее?

— У меня другой сестры нет.

Сверч подвел жену к ширме, за которой появилась маленькая винтовая лестница. Спустившись вниз, они попали в безоконную комнатку с крохотной детской кроваткой.

— Подушка набита детскими воспоминаниями, — похвастался дедушка.