Сводный гад

Видимо в лице сестры небо изобретало пытку эксклюзивно для меня. Чем я так провинился? Ну не могу я её выгнать к этому Эдику! Это ещё сложнее, чем не трогать её. А не трогать невозможно.

Она смотрит мне в глаза. Эти глаза гипнотизируют меня, отключая тормоза.

Нельзя!

Нельзя!

Нельзя!

Напоминаю себе каждые пять секунд. Но что именно нельзя, уже не соображаю. Её ласковые трепетные пальчики рисуют по моему затылку, сводя с ума. Надо это остановить!

Ловлю её кисти, сжимая в своих. Пальцы наши сплетаются. Медленно скользят друг по другу, расставаясь, вырисовывают круги на ладонях, и снова сплетаются.

И я даже представить себе никогда не мог, что мои ладони настолько чувствительная эрогенная зона. Это так хорошо… Что я с трудом распахиваю ресницы.

Веки тяжёлые, и желают сомкнуться. Но это будет рубильник. Я закрою глаза и тогда всë… Ночь сотрёт все табу и барьеры.

И мы, задыхаясь от своего громкого надсадного дыхания, продолжаем свой чувственный танец пальцами. Касаемся подушечками… Ладони пульсируют, их притягивает словно магнитом. Ещё касание… И снова на мгновение отрываемся, чтобы вновь сплестись пальцами.

Её глаза в темноте как омуты… Я захлёбываюсь!

Это тоже секс…

Это самый чувственный секс, что со мной когда-либо случался…

Без поцелуев…

Без проникновения…

Это какой-то тантрический завораживающий секс…

⁠⁠И в этом мире никого, кроме нас!

Грудная клетка — как мембрана.

Кровь долбит в уши.

Мне даже ничего больше не надо.

Я просто хочу ловить её дыхание ртом… И можно так умереть от чувственности!

Мне кажется, мы растворяемся в темноте. Она словно пропитана эйфорией… Какой-то наркотой… Я теряю границы, сливаясь с ней.

Пальчики рисуют восьмерки на моих ладонях. А потом рисую я. Это так долго… тягуче… волшебно…

Яся ведёт губами по моей скуле.

— Ванечка…

Я глохну от волны, распирающей мои лёгкие.

Целует разбитую бровь.

Мне хочется ей шептать: «Я люблю тебя…».

Меня переворачивает от того, как эти слова встают в горле, не давая глотать и дышать.

Мне так нужно это сказать! Иначе, я задохнусь. И я обнимаю её крепче, пряча лицо на нежной шее. Потому что сказать это нельзя… Если я это скажу, я не тормозну дальше. Я не смогу…

Как из этого выйти? Не получается!

Мы куда-то плывём на этой трепетной эмоции. Мне так жаль, что я не могу наполнить её ей доверху!

Яся целует меня в щеку. Расслабляется в моих руках. Сердца бьются…

Это самое близкое, что со мной случалось. Мне нужно как-то выплеснуть чувства, чтобы не взорваться от них.

— «И пофиг, что вы нас нe запомните… — хрипя, пою ей на ушко. — Такими, как мы сейчас в этой комнате… Два солнца в темнотe — это мы светимся…»

Сердце сжимается до боли, уходя в сверхчастоты.

— «И я шепчу тебе:.».

Не смею произнести это вслух.

— «Я люблю тебя…», — шепчет она сама.

Закрываю ей ладонью рот.

— Чч… — зажмуриваюсь.

Укладываю опять к себе на плечо.

Рисую по её волосам, пока она не засыпает. За окошком рассвет. Я не сплю. Что делать с этим? Я не знаю…

Глава 20 — За ручку

Солнце…

Лучи бьют в лицо, развеивая ночное волшебство.

Я рад, что мы не сошли с ума окончательно и не сделали ничего запредельного. Ну как рад…

Радость — это точно не то чувство, которое я испытываю, конечно. На сердце очень тяжело. Потому что это ничего не решает. Вся херня только начинается. Ведь это чувство обратно не засунешь. Оно теперь есть. Оно теперь часть меня. Неотъемлемая. Оглушающая. Порабощающая. И очень ценная.

О, мать его…

Но страдать я буду потом. Сейчас надо решать проблему.

Разглядываю дачу, на которой мы застряли. Убираю доски с гвоздями, на которые чудом не напоролись вчера в темноте.

Срываю с куста несколько ягод малины. Вкусные…

Забираю с уличного стола чашку, выливаю дождевую воду. Набираю разных ягод для Царевны.

И хочется сорвать ей цветы. Здесь их много. Но нельзя… Это всë только усугубит. А нам надо как-то выныривать.

Мышцы ломит от вчерашних упражнений.

Кручу вентиль старого уличного душа. На голову обрушивается поток прохладной воды.

Ааа… Кайф!

Сдергиваю простыню. Закрываю глаза, растворяясь под струями и пытаясь смыть тоску, камнем лежащую в солнечном сплетении. Во рту вкус малины… Мне хочется разделить это утро с Ясей — солнце, душ, малину, возбуждение…

Но пусть лучше спит, от греха.

Возвращаюсь. Дома — жара. Открываю двери, запуская тёплый ветерок. Ставлю рядом с ней ягоды. Одеваюсь.

В какую сторону идти-то?

Вдалеке вижу пару тонких струек дыма. Кто-то топит печь. Запоминая повороты, иду по обочине, стараясь держать в голове направление.

Дождь настолько залил дорогу, что не видно даже следов от протектора. Но грязь начинает уже подсыхать.

Вдоль дороги полно ягод, я лениво рву, не останавливаясь, закидываю их в рот. Домики становятся более ухоженные.

Натыкаюсь на пожилую пару за невысоким забором. Уточняю у них, где начинает ловить связь.

Выбравшись на пригорок, включаю телефон и поднимаю его повыше вверх. Одно деление едва мигает.

Ну, будем пробовать.

Пишу Алексею Михайловичу смс, что Яся со мной, с ней всë в порядке, мы застряли за городом. Но скоро будем.