Сводный монстр (СИ)

— Не знаю, — неуверенно пожала я плечам. — Я… Наши родители, прошлое, неизвестное будущее… Мне хорошо сейчас, а о другом и не хочу размышлять. Но всякое в голову лезет.

Сказала и спрятала пунцовое лицо на его груди, в ответ он легонько сжал мою руку.

— Не думай о плохом. Я никогда в жизни не ощущал себя так, как сейчас. И не новость, что я о тебе давно думаю. С самой первой нашей встречи. Сначала в другом ключе, конечно, ты совсем мелкой была. Но со временем это стало походить на непоправимую панацею. Старался жить своей жизнью, но все эти годы о тебе думал.

— Я знаю, — выдохнула я.

— Знаешь? — в его голосе неподдельное удивление. Он тоже поднялся с подушек.

— Я все-таки заглянула в коробку, что лежала у тебя машине, — виновато призналась я, чувствуя, как горячие волны стыда начинают затапливать с головы до ног. Все-таки, постоянно роюсь в его личных вещах.

— Ммм, ясно.

Парень замолчал, не зная что сказать, и я коснулась рукой его щеки, отчего он прикрыл глаза.

— Спасибо тебе, за твои поиски…

— Бессмысленные, как оказалось, — горько произносит он.

— Нет! Вовсе нет! — запротестовала я. — Увидев эти бумаги, я поняла, что все это время была не одна, ты поддерживал меня, пусть я и не нала. Это дорогого стоит, я тебе благодарна за все твои многочисленные попытки.

— Может, я просто чувствовал себя виноватым.

— Все равно.

— И фотки видела?

— Какие фотки? — не поняла я.

— Твои. — Очередное признание бьет по ушам. — Отслеживал всю твою жизнь, собирал по картинкам. Не подумай, там только приличное. Но их очень много, за целых семь лет набежало.

Он усмехнулся, кусая губы, явно нервничая. Да, наверно это немного слишком, когда за тобой вот так следят, собирают по крупице информацию… Но почему-то я не особо удивляюсь, и не чувствую ни капли раздражения. У Макса не может быть по-другому. Вот такой он, мой ненормальный сводный братец.

В ответ на его признание я тянусь к нему и долго целую, вдыхая дурманящий запах его кожи.

— Неужели ни одной неприличной?

Тихо смеется.

— Кто знает… Может, однажды даже покажу парочку, оценишь сама насколько это можно считать приличным.

Бью его ладонью по груди в шутливом жесте, а у самой глупые пестрые бабочки готовы разорвать нутро и выпорхнуть на волю. Сильно я в него влюбилась.

Но когда мы одевались, на его лице пролегла глубокая складка, прямо между бровей, он о чем-то сосредоточенно думал. Я пыталась выяснить, но он лишь отмахивался, скупо улыбаясь. Вроде был со мной, но через минут десять я видела, как он вновь о чем-то переживал. Это тревожило.

У двери не выдержала и развернула коляску к себе лицом.

— Ну что там у тебя? Выкладывай, — строго приказала я, скрестив руки на груди. — Не покачу дальше, пока не скажешь.

Он лишь насмешливо посмотрел на меня, мои слова прошли, конечно, мимо.

— Я серьезно, Макс. Скажи мне, — уже спокойнее произнесла я, присев на корточки перед ним и сложив руки на его сжатых кулаках, лаская побелевшие костяшки пальцев.

— Я же вижу, как тебя что-то беспокоит.

— Да, беспокоит, — согласился он, кивая. Вымученно улыбнулся, взъерошил волосы и отвел взгляд. — Хочу знать ответы на два вопроса: что ты ко мне испытываешь, и останешься ли ты со мной после окончания сезона?

От произнесенных им слов он вдруг смутился, будто просил о чем-то невозможном. Но на моем лице расплылась счастливая блаженная улыбка.

— Дурак, тебе голову надуло что ли? Ты еще не понял? Я испытываю к тебе самые сильные чувства, и, конечно же, я останусь.

Это не пустые обещания, и не запальчивые слова. Я действительно без него уже не смогу. Я без него — не я. Мое место подле него. И, конечно же, мне страшно, ведь если он меня обидит, боюсь, что не смогу пережить эту боль. Так сильно я его люблю.

— Я люблю тебя, — вдруг бросил он, словно прочитал мои мысли. — Всегда любил, с тех самых пор, как увидел. Просто еще не осознавал, насколько ты мне дорога. Хочешь быть со мной? Точнее не так… Прошу тебя, будь со мной. Не исчезай, будь всегда рядом.

— Я тоже… — прошептала я, положив голову ему на колени, тут же чувствуя, как его рука зарывается в мои волосы, с томительной нежностью перебирает пряди.

— Что? — он, кажется, боится поверить в услышанное.

— Я тоже люблю тебя, — поднимаю голову и задумчиво смотрю в синие глаза, что сейчас сверкают ярче всяких сапфиров. — Пообещай мне, что ты не причинишь себе больше вреда. Хотя бы постараешься?

Его скулы налились румянцем, и он кивнул.

— Обещаю.

С той ночи наша жизнь изменилась, мы тоже изменились. Мы старались проводить как можно больше времени вместе, часами могли пить глинтвейн на холодном балконе, укрывшись одним одеялом, хихикали на пару за ресепшеном. Старый Йорн только качал головой, глядя на нас, и улыбался, ворча на своём языке.

Все ночи мы проводили вместе, почти всегда оставаясь у Макса. Он поправлялся, гипс с руки уже сняли. Вместо кресла он теперь передвигался с помощью одной костыли.