Свой — чужой

На прощание Вера Николаевна несколько раз чмокнула Егора в щеки, благодаря за «дворники». Может быть, она чмокнула бы и еще, но Николенко буквально выдернула опера из рук подружки и выволокла его на лестницу…

Помощник прокурора жила тоже на Васильевском острове — на 5-й линии, поэтому провожание ее до дому заняло всего лишь минут десять. По дороге Зоя и Егор молчали. Остановившись у своего дома, Николенко спросила Якушева:

— У тебя деньги на такси есть? Как до дому доберешься?

— Все в порядке! — затряс головой Егор, испугавшись, то она начнет сейчас ему, как маленькому, давать деньги на такси. Про себя он решил, что переночует в отделении.

Зоя Николаевна вздохнула, потом подняла глаза, посмотрела, видимо, на свои окна и с очень странной интонацией сказала:

— Он дома.

Егор не успел понять — послышалось или нет ему сожаление в голосе Николенко. Потому что она вдруг взяла его голову обеими руками и жарко поцеловала в губы. Якушев обомлел и оттого не заметил даже, когда поцелуй закончился. Он вякнул что-то и протянул руку по направлению к Зое, которая уже вбегала в свой подъезд. Николенко улыбнулась и сказала ему, закрывая за собой дверь:

— Завтра — позвони!

Егору захотелось заорать во все горло от переполнивших его чувств, но он сдержался, вспомнив о том, что не должен компрометировать даму. «Она и так, наверное, рисковала многим, позволив проводить и поцеловав меня перед самой своей парадной», — подумал парень и стал еще счастливее от этой мысли. Ему было приятно считать, что Зоя Николаевна чем-то рисковала ради него. (Хорошо, что его мысли в этот момент не могли прочесть ни Юнгеров, ни Денис, ни Ермилов. Юнгеров и Денис вздохнули бы скорбно, как над постелью тяжелобольного, а Ермилов рассмеялся бы.)

В самом замечательном настроении Якушев зашагал к себе в родной 16-й отдел. Проходя по 7-й линии, он вдруг заметил двух крадунов, выискивавших магнитолы в автомобилях.

— Испортить вам настроение, что ли? — почти с мечтательной интонацией поинтересовался вслух Егор, подойдя к воришкам вплотную. Парни сразу все поняли и бочком-бочком, словно крабы, куда-то шмыгнули. Якушев не пытался их преследовать и задерживать, чему и сам даже удивился.

Егору было легко и хорошо, и он не хотел портить настроение в эту удивительную ночь никому — даже автомобильным ворам…

…Якушев уже почти засыпал на диванчике в своем кабинете, когда его вдруг кольнула неприятная мысль: а вдруг Зое утром станет неловко и она даст понять, что ничего не было? Сон мигом слетел с Егора, и он долго ворочался, пока не убедил сам себя, что не будет так поступать Николенко. Ну и в самом деле — не в дрова же упились, а потом перепихнулись в суматохе… Наконец он уснул и, конечно же, увидел во сне Зою Николаевну. Однако содержание сна было вовсе даже и не эротическим. Точнее — не только эротическим. То есть декольтированная грудь помощника прокурора в сновидении, конечно, присутствовала, и Егор даже тянулся к ней руками и губами, но вот сама Николенко… Нет, она не сопротивлялась, не отталкивала Егора… Она просто смотрела на него с невыразимой печалью в глазах, гладила по голове и очень горько повторяла:

— Мальчик… ты хороший мальчик… бедный ты мой мальчик…

Она говорила и еще что-то, но, когда под утро Якушев проснулся, часть сна он уже вспомнить не смог. В памяти остались лишь печальные глаза Зои Николаевны и несколько ее странных фраз. И еще осталось «послевкусие» от сна — какое-то щемящее, пронзительно-грустное и тревожное ощущение…

До обеда Егор откровенно промаялся, не находя себе ни места, ни занятия, которое позволило бы отвлечься от любовного томления, а ровно в час дня он позвонил Николенко по служебному телефону:

— Здравствуйте… Это Якушев. Из угрозыска.

— Здравствуйте! — Зоя ответила также на «вы», но игриво, интонационно сразу дав понять, что она все помнит про вчерашний вечер и не собирается «дезавуировать» подаренный парню поцелуй.

У Егора отлегло от сердца, хотя оно и заколотилось с удвоенной частотой. Он несколько раз вдохнул и выдохнул, а потом предложил:

— А на 7-й линии кафешка есть уютная… Там хорошее кофе дают…

Николенко рассмеялась и без лишних разговоров предложила встретиться в этой замечательной кафешке в семь вечера. До самой встречи Якушев словно на крыльях летал. Его, правда, попытались было припахать на участие в каком-то обыске, но молодой опер в ответ соврал что-то настолько вдохновенное, что коллеги отстали от него мгновенно и без вопросов. Только посмотрели на парня как-то странно.

Когда Егор без пяти семь ворвался в кафе на 7-й линии, помощник прокурора района уже сидела там за угловым столиком — в строгом деловом костюме, аккуратно причесанная и с безукоризненным макияжем.

Якушев приблизился к ней на ватных ногах и что-то заблеял про кофе, «которое» сейчас подадут. Зоя Николаевна улыбнулась — ласково и почти нежно:

— Егор… Ты ведь хороший? Ну вот и кофе — тоже хороший, а не хорошее.

Якушев покраснел чуть ли не до слез:

— Я знаю… Я обычно правильно говорю, только когда волнуюсь… Тогда вот вылезает рабоче-крестьянское происхождение.